Костылев покрутил головой, выискивая взглядом паренька. Затем продолжил.
— В войско принимаются рекруты всех возрастов. Запись, разумеется, добровольная…
Крестьяне тревожно заворчали. Запись, возможно, будет и добровольная, но тех, кто в армию не пойдет, пришибут.
В эту минуту Лехто закончил свой разговор, отпустил крестьянина и быстро вернулся к тачанкам. Тоном твердым и спокойным сообщил:
— Выступаем немедля. Коней напоить, и будем выдвигаться…
— Но нам надо принять пополнение…
— К чертям пополнение. Мы не можем терять ни минуты!
Так, чтоб было слышно крестьянам, Афанасий четко, с расстановкой произнес:
— Мы примем пополнение! Двинемся на запад, к столицам.
— Нет, — у колдуна было свое мнение. — Мы должны идти на север, к Гнилой гати.
Гать — это место на ленивой речке или вовсе болоте, где дорогу путнику преграждает не сколько вода, столько грязь. И чтоб мост не городить, прямо на грязь валят ветки, бревна, так чтоб по ним можно было проехать. Затем, ветки в болоте начинают гнить, превращаются в труху, гать оседает. И в грязь летят новые ветки. И название Гнилая для гати самое то, что надо — она другой не бывает.
— А что там, на Гнилой Гати?
— Ничего, но через нее мы выйдем на шлях к Таракановке. Там, говорят, какой-то старик загнал плотоядный туман в бутылку.
Афанасий с улыбкой осмотрел присутствующих: дескать, что лучше: Петербург или Гнилая Гать вместе с Таракановкой. Все-таки надо было давно поставить на место этого колдуна.
Потому, специально для непонятливых повторил.
— Мы двинемся на Саратов, затем, мобилизуя войско — на Москву. Там я коронуюсь, мы пойдем на Петербург, где я воссяду на трон!
Отчего был упомянут именно Саратов, никто не знал. Вероятно, император назвал город, первый пришедший на ум.
Да и объяснить свою логику он просто не успел.
Лехто пожал плечами: дескать, я хотел как лучше. Затем поднял свой саквояжик, открыл его…
Выстрел прозвучал резко, так что никто сразу ничего не понял. Словно ударил гром — вздрогнули люди, с деревьев спорхнули птицы.
Долго ничего не происходило.
Костылев задумчиво смотрел на револьвер в руке Лехто. Затем из Афанасия словно вынули стержень, скелет. Он рухнул с тачанки, словно куль с тряпьем. По ступеньке шарабана потекла кровь.
Казалось невероятным не то, что Лехто убил Костылева прилюдно. Такое нынче происходило везде и всюду. Удивляло, что несостоявшегося Царя Всея Руси положили из обыкновенного солдатского, даже не офицерского «Нагана».
Швырни Лехто в Афанасия молнией, обрати последнего в соляной столп — солдаты удивились бы менее.