Дверь сторожки раскрылась, ворвавшийся ветер едва не задул фонарь на столе, за которым над картой склонились командир отряда майор Млынский, комиссар Алиев и начальник штаба капитан Хват.
Млынский, прикрывшись ладонью от света, пытался разглядеть, кто вошел.
— Ерофеич, ты?
— Да нет, бери выше, товарищ командир Особого отряда! — ответил человек в заснеженном полушубке, в белой от снега шапке и с саблей на боку.
Млынский сразу пошел навстречу.
— Николай Васильевич! Какими судьбами?
— Тревожными, брат…
Они обнялись.
— Снимай-ка полушубок… Прошу любить и жаловать, — обратился Млынский к остальным командирам, — товарищ Семиренко…
— А мы знакомы, — сказал Семиренко, пожимая руки Алиеву и Хвату. — Здравствуй, комиссар… А ты теперь, Хват, начальник штаба?
— Так точно, товарищ секретарь обкома, — доложил по-военному Хват.
— Ну вот, прошу позаботиться о моих людях. Добро?
— Есть! — Хват посмотрел на Млынского, который кивнул одобрительно, надел шапку и вышел.
— И скажи Ерофеичу — чаю! — крикнул вдогонку Хвату Млынский.
— Чаю — и сразу к делу, — сказал Семиренко, садясь к столу. — Вчера в двадцать два часа авиацией был разрушен Рындинский мост…
— Мы знаем, — сказал Алиев.
— За сутки на разъездах с обеих сторон скопилось много эшелонов с боеприпасами, горючим, продовольствием и один с амуницией, теплыми вещами для фрицев…
— В два пятнадцать на западный берег прибыл еще один эшелон с танками, — заметил Млынский.
— Ишь, чертов сын, все уже знает, — улыбнулся Семиренко. — Так вот, с востока вечером подошел поезд с людьми, которых везут на работы в Германию, поэтому летчики не смогли закончить свою работу…
— А мы и мозгуем тут, как им помочь, — сказал Алиев.
— Давайте, хлопчики, вместе, — сказал Семиренко. — Вы и отряд «Россия» нажмем с двух сторон!.. Ну вот и твой Ерофеич с чаем…
В сторожку вместе с паром вошел пожилой боец с самоваром, ворча под нос:
— Вам надо какой самовар? Трехведерный. А этот недомерок — двадцать раз кипятить. Говоришь, говоришь — все без толку…
— С наступающим Новым годом тебя, Ерофеич! — с веселой улыбкой сказал Семиренко.
В вагоне первого класса штурмбанфюрер Занге не спал. Откинув голову на спинку сиденья, он слушал, как хлестала метель по тонким стенкам вагона. К тому же кто-то пьяно шумел в соседнем купе. Щелкнув портсигаром, штурмбанфюрер достал сигарету. Лежавший на соседней полке пожилой полковник грузно заворочался и сказал брезгливо:
— Не курите в купе, пожалуйста, господин штурмбанфюрер.
Занге молча поднялся и вышел.
Коридор был слабо освещен дежурными лампочками. Поезд едва тащился.