Здравствуй, седой отшельник, странников друг!
Поговорим — прохладно в тени дубравы.
Гордо несешь ты рубцы на старой груди —
под струпьями мха третьего Густава имя
[1].
Утренние стрекозы, пластая крылья,
садятся рядом и слушают, как с утеса
катятся капли в топь, где чуткие тролли
сторожко ступают по кочкам и пьют из горсти.
Многие отдыхали у ног твоих,
как я, и ранец подняв, как я, уходили.
Знай же, старче: миг этот, пахнущий лесом,
в ранец запал и лежит до поры. Поманит
он за порог домоседа его зимой:
«Где, — тот скажет, — вы, белые облака,
остановитесь! Вернитесь, шмели и пчелы,
мы от века друзья и поймем друг друга».
Память странствий поможет ему сложить
голову на покой, под бугор зеленый,
и прошептать во сне: «Пой, Сильвия, пой, —
пой нам всем о счастье живых и мертвых!»