— Охайюоо гозьемацу, Дэйн-сан, — произнесла Кацуко нараспев.
— Утро доброе, — ответил он.
— Как спалось?
— Очень хорошо.
— Со, дэсука. Я рад. — Она снова улыбнулась, и Дэйн улыбнулся в ответ.
Она принесла горячий чай, рыбные пирожки и рис, и Дэйн с удовольствием поел. Когда выяснилось, что на сегодня у нее не запланировано никаких уроков, он предложил ей сходить куда-нибудь и пообедать. Но у женщины была припасена идейка получше.
Через два часа они вдвоем оказались где-то на окраине Токио — шумели высокие сосны, и дул свежий ветер. Сели под деревом, и Кацуко принялась рассказывать Дэйну о Японии.
— Ты, наверное, хорошая учительница музыки, — сказал он.
— Ты думаешь?
— Ты очень хорошо рассказываешь. Наверное, учиться у тебя интересно.
— Мне нравится говорить ты, — она слегка кивнула и улыбнулась.
— А ты сыграешь мне опять на пианино?
Ее глаза омрачились.
— Не знаю, Дэйн-сан.
— А в чем дело?
— Ты не понять.
— Постараюсь.
— Это очень печально и очень по-японски, Ты американец, ты не понимать.
— Я лишь частично тот, о ком ты думаешь, как об американце. Прежде всего я — аниюнвийя.
— Это ничего не значить, — она качала головой, — понимать только японцы.
— И все-таки, — не отставал Дэйн.
— Очень сабиши — очень печально, очень красиво. Женщина много старше тебя, маленькая японская шлюшка, которой ты сделал очень хорошо. Но ты нельзя оставаться. Я не мочь уйти. Если я слишком долго тебя видеть, то становиться очень сабиши и может потом убивать себя. Потому что ты заставлять меня стыдиться то, что я есть.
— Ты учительница музыки, которая делает то, что должна делать.
— Я шлюха, и я много тебя старше.
— Кацуко…
— Я решиться, — сказала она и встала с решимостью во взоре.
— Хорошо, — согласился Дэйн, — пошли.
По пути домой она не смотрела ему в глаза. Выйдя из машины, он не отпустил ее. Стоя перед низкими воротами, Дэйн смотрел, как женщина плачет.
— Кацуко, мне бы хотелось тебя отблагодарить, — сказал он и попытался впихнуть ей в ладонь несколько бумажек. Слезы текли по ее лицу — она качала головой. Как-то внезапно, нелепо она попыталась вырваться, вырвалась и захлопнула за собой ворота. Дэйн развернулся и втиснулся в такси.
Машина остановилась перед клубом «Рокер Фор», где собирались солдаты, выпивка была дешевой, а еда вполне пристойной. Дэйн пропустил несколько стаканчиков, сидя за стойкой и стараясь просеять свои чувства.
Но — ничего.
Дэйн написал:
Я нанизал свои иллюзии на нитку с бусами,
помещая их строго в рисунке, подходящем какому-нибудь самоубийце,
не зная координат промахов.
Четки, круглые стеклянные бусы — безделушки