В углу обширного двора несколько деревьев, и сидят под ними Моисей и Аарон далеко за полночь, тихо переговариваясь:
— Внезапно вскочил со сна, а привиделся мне ты, бледный, умирающий, хотя я тебя, Моисей, ни разу не видел. Но ты не удивляйся, это мое дело в жизни — освящать рождение, союз с Богом через брит-милу, женитьбу и смерть. Я уже привык, хотя нелегко: чую смерть задолго до ее прихода, вижу обреченного, ничего не подозревающего человека, но ничем не могу помочь… Тут же раздался голос, бросивший меня в дрожь, никогда раньше не слышанный, то ли еще во сне, то ли после пробуждения: «Ступай в пустыню, навстречу Моисею». Можешь себе представить мою радость. Это означало, что ты жив. Впервые вопреки увиденному.
— И часто тебе снится… смерть?
— Слишком.
— Как же можно так жить?
— Ну, есть же еще рождения, женитьбы, и потом… вот, любимое мое занятие — следить на закате за дымом, умирающим в далеком круге неба, по ночам долго смотреть на звезды. Исчезает тяготящая днем предметность окружения, спадают оковы вещей. Пусть недолго, но так ощутимо присутствие непонятного, беспричинного счастья… И это дает силу душе. И еще трепещет она в миг рождения человека, ждет, когда искра Божия вспыхнет жизнью в створоженном сгустке, обернувшемся плотью: в этот миг сама она обновляется от истоков жизни младенческой чистотой, наивностью и святым незнанием.
Смотрит Моисей на Аарона цепким неотрывным взглядом, начинает рассказывать о пылающем терновнике, голосе Его, знамениях с посохом, обернувшимся змеем, проказой, водой, превратившейся в кровь, о главном требовании — вывести сынов Израиля из рабства.
Глаза Аарона широко раскрыты, и даже в темноте видно, как лучатся они голубизной и неизбывной печалью.
8. Пешки ли мы перед фараоном?
В сумерках трапезной очередного постоялого двора, более богатого и благоустроенного, чем предыдущие, внимание Моисея привлекают шахматные фигуры, расставленные на доске в глубине резного буфета. Нет, это не фигурки льва, львицы, зубчатых башен и пешек из черного ларца, с которым не расставался в юности. Совсем иные фигуры, вероятно отражающие новые веяния, но начинка-то старая: светло-коричневые против черных, фараон с короной на голове и жезлом власти в руке против негра-царька, смуглые пешие воины-шердены против черных как уголь воинов из глубин Африки.
— Это для украшения или ими можно играть? — спрашивает Моисей хозяина.
Тот с опаской, колеблясь:
— Можно. Но ими еще никто никогда не играл.
— Что ж, брат Аарон, достойное вступление к ожидающим нас событиям. Сыграем?