— Они уходят… Под воду… По дну…
Все ринулись из шатра.
В ослепляющем после длительного мрака свете восходящего солнца, напоминающем чистый и коварный свет давнего утра перед битвой с амуру, отчетливо представилась картина, в которую невозможно поверить: по дну моря — как посуху — тянется вереница уходящих. Это потрясает еще и потому, что ни голосов, ни криков не слышно, лишь невероятный рев ветра.
Первыми приходят в себя знатоки погоды, топографии и географии: взахлеб, перебивая друг друга, говорят, что с этим морем такое бывает — всю ночь напролет, то есть достаточно долго, дует сильный восточный ветер, разгоняет, рассекает воды и обнажает дно.
Но никто на них не обращает внимания.
Гончая страсть преследования с ошеломляющей быстротой поднимает колесничих и коней.
Но нечто странное творится с Яхмесом: изнутри поднимается тошнота — как бывает перед потерей сознания — от ощущения несоответствия между стремительным бегом коней, верчением колес, опрокидывающим ветром и медлительностью движения, как это было, когда колеса, копыта, ноги завязли в неощутимых на взгляд болотах при битве с амуру.
Веретенообразный столб огня, тумана и пыли, оказывается, никуда не исчезал и теперь особенно отчетлив в свете восхода — око его прожигает насквозь, лишает сил.
Око смерча? Пространства? Бога?
Не сдержать бег коней, и медленно, но упорно колесницы настигают преследуемых. Еще немного, и стрелы смогут их достать. Колесничие уже ощущают повышающееся к противоположному берегу дно. Закаленных в боях воинов не пугает трубный рев ветра, вздыбленные, словно бы отвердевшие воды. Высота вставших вод не столь пугающа, а погоня за слабо вооруженной и охваченной страхом добычей обостряет в душе охотничий азарт, жаждущий насыщения слепым торжеством, кровью, бессилием.
Но колесницы все более вязнут в донной грязи. В какое-то мгновение едва ощутимо в изгибах души начинает шевелиться, подобно слепым гребешкам внезапно оживших вод, страх: медлительность эта необычна, как будто кто-то невидимый в упор сдерживает коней. Повелитель где-то далеко сзади, потерян из виду, Яхмес выглядит как никогда растерянным и нерешительным. Более того, все ощущают, что вода начинает прибывать, незаметно, но явственно, однако Яхмес не собирается поворачивать назад, он словно бы даже радуется этому.
Теперь уже, оцепенев в трансе, который каждому из них пришлось пережить в жизни за миг, когда меч врага нависает над шеей и только чудо может спасти, все видят…
Вал воды медленно-медленно, как меч, в последний проблеск жизни уже касающийся сонной жилы, надвигается, растет, и кони, храпя, задирают головы в надежде на глоток воздуха.