— Да заколи они всех волов и овец — не хватит им. А потом что? Голод и смерть?
Но поднимается с утра ветер, покрывает перепелами землю до самого горизонта.
В животной радости собирают впрок, про запас, набивают брюха, мясо еще в зубах вязнет, а иные уже корчатся в судорогах, смерть пучит тела, стервятники кружат вдали, готовясь к своему пиршеству.
Что бы ни случилось, виноват он, Моисей.
Похоронят обжор, и навек останется это место в памяти — могилами чревоугодия.
Спасение — в переходах.
Сглаживается тоска, крепнет радость, что остался жив, горло жаждет воды, душа вожделеет отдыха.
Вот и пришли, расположились среди меловых холмов, радующих глаз мягкостью линий, чтобы осесть надолго — отсюда выходить и сюда возвращаться.
Кадеш-Барнеа.
К северу пустыня Син, к югу пустыня Фаран. На северо-западе таинственно и тревожно мерцает в небе — то ли облаками, то ли престолами гор — земля, обещанная Им этому народу, носящему имя одного из праотцев, который боролся с Ним и потому получил имя — Израиль. На северо-востоке серо-коричневые ковриги гор — земля аморреев. К югу и востоку затаившейся угрозой — Амалек.
Оттуда, с северо-запада, Земля обетованная докатывается плодородными долинами, источниками, и, словно бы замерев в разбеге к югу над пустыней, алчущей воды, метелками крон колышут небо над шатрами одному Богу известно кем посаженные финиковые пальмы — воистину райский сад. Такого обильного источника вод, таких огромных гроздьев фиников народ еще не видел и, не понимая, откуда на него свалилось такое, вероятно, и вправду принадлежащее лишь Ему чудо — ведь ни живой души здесь не было с их приходом, — притих по своим шатрам, пытаясь представить, какая же эта Земля обетованная богатая, если на окраине своей столь изобильно и щедро раскрывает себя одному небу.
Кадеш-Барнеа. Перекресток трех важнейших дорог — от Великого моря на западе к Мертвому морю на востоке; по долинам, на юго-восток, к Эцион-Гаверу, Тростниковому морю, в Мидиан; по руслу ручья Син — на северо-восток — к Эдому и горам Моава, обложившим небо по всему востоку.
И выставил Моисей круглосуточную стражу на холмах, ибо объемлющая их тишина подозрительно безмятежна. И радуют Моисея молодые воины, выпестованные на свободе за два эти года пустыней.
Но почему у Сепфоры, которая одна знает, что свалилось на плечи мужа, слезы на глазах? Что случилось?
Достали ее родственнички Моисея, сестра и брат, за ее темную кожу. Их Моисей встречает лишь в священном шатре, стараясь не видеться с ними за его пределами.
— …Непростительно и ей, хоть она женщина. Но ты?..