не жду от тебя ответа на мучительные вопросы, это было бы смешно. Даже молчаливого подтверждения для меня достаточно. Вот проделал ты нелегкий путь, искупался, облачился в чистые ткани, выпил и поел, утишил боль души, всегда полной тревоги и рвущейся неясно к чему. Но как понять: незнакомое ранее и, следовательно, ничтожное для тебя существо мимолетно, может и не думая ни о чем, коснулось тебя рукой или бедром, улыбкой или нежным своим очертанием, мелькнувшим вдали, и вся жизнь в тебе перевернулась, и все вкривь и вкось, и никакой логики? Вот корень, точка, смерч, не дающий мне покоя, или любимая тобою воронка — я ведь внимательно читал твой трактат о водоворотах, — откуда произрастает вся чистота, святость и тайна жизни.
Но откуда это невероятное распутство наших женщин? Я не говорю о гаремах, домах свиданий, певичках и танцовщицах. Я говорю о тех, кто хранит семейный очаг и растит детей. Отдаются за дешевую побрякушку, за пару серег. Став даже повелителем этой страны, я ничего не смогу сделать. Знаешь ли ты что-либо о наших с тобой братьях, о том, что они вытворяют, пока ты мучительно копаешься в своих грехах? Поехали…
Опять колесницы летят во тьму ночи сквозь невероятную скученность домов, улиц, толпы пьяных, но даже эти улицы всё сужаются, искривляются, опять возникает в глубине зелени какой-то приземистый темный дом. В слабом колышущемся пламени светильников вокруг ощущается замешательство: охранники дома узнают своих собратьев по делу, телохранителей Мернептаха и Месу, о чем-то бубнят. Мернептах с привычной стремительностью влетает в дом, за ним — Месу.
Удивление, и не более, на лицах пьяных, захваченных врасплох принцев, на столах перевернутые ковши, лужи вина на полу, в проемах дверей мелькают полуобнаженные, а то и совсем нагие фигуры женщин, явно не похожих на египтянок; испуг и, кажется, даже слезы на их лицах.
Месу вздрагивает: существо с кошачьими повадками ловко и быстро убирает столы, вытирает лужи, подбирает каждый клочок мусора. Мернептах вихрем проносится по комнатам, и опять они летят на колесницах обратно, в то самое заветное, как сказал Мернептах, место.
Поздний час ночи. Безмолвные звезды и дремотный шум фонтана.
Кто же эти девицы? — смутно догадываясь, спрашивает Месу.
Тебе знаком Джаа, тощий как палка, с бельмом на глазу, глава государственной службы безопасности? Большой любитель женщин. С его легкой руки пара верных ему псов-охранников неотступно выслеживает красивых женщин-хабиру, затем шантажирует: заберем у вас младенцев, если не окажете услуги начальству. Он и принцев втянул в это дело.