в человеке, при этом понимая, что оно, это живое, как бы вне их, не зависит от них, шире их, причем с двух сторон — до рождения и после смерти, то есть
присутствие каждого шире его во все стороны, как некая аура, и оно, это присутствие, мучит человека, предает его, толкает даже к самоуничтожению, но только в этой ауре человек может существовать и, однажды ощутив ее, не может не податься в аскеты.
Речь Месу вызывает удивление, архитектор в восторге, он весьма надеется в ближайшее время встретиться с Месу и записать все им сказанное для него, архитектора, строящего не только дворцы, но циклопические усыпальницы, невероятно важно сказанное Месу, он жмет внуку повелителя мира руку, да и остальные, расходящиеся по своим спальням, явно под впечатлением речи Месу.
Уже в коридоре портит Месу настроение вновь возникший ниоткуда молодой человек с кошачьими повадками, вероятнее всего сын того, кто убирал в ту ночь в мерзком доме, крутится тут вокруг всех, как вокруг ковша со сметаной. Одно понятно: если эта тварь где-то рядом, никуда отлучаться нельзя.
Авось пронесет?!
Сон Месу тяжек и тревожен: какое-то бесконечное бегство от рушащихся карой на голову дворцов и пирамид, преследующих по пятам пожаров и мертвых тупиков, и тупики эти несут ножевую тоску мести убитого, лица которого он не помнит, да и видел ведь мельком, и это страшнее всего — безглазие и безликость.
И опять эти сдавленные звуки, визги, удары. И опять удушье вырывает Месу из сна в слабом, изначальном свете дня, опять удары и визги доносятся с того же пустыря, опять Месу проносится мимо спящего, похожего на мертвого ибиса стражника.
Что за наваждение?
На пустыре один из евреев, на удивление крепкого сложения, избивает другого, более хилого, схватив его за жидкую бороденку.
— Да вы что? — Месу пытается их разнять. — Это же брат твой, — Месу пытается унять силача.
Черная ли птица пролетела над головой, зашевелив поднявшиеся дыбом волосы, силач ли осклабился гнилой, гадкой улыбкой, гримасой раба и доносчика?
— Ты что, судья нам? Не думаешь ли убить меня, как убил египтянина?
Месу спокоен, возвращается, входит в комнату.
Яхмес уже там. Хотя будить Месу следует часа через полтора. Молча подает клочок исписанного папируса:
«Записку берите с собой, ибо уверен в вашем спасении. Уже есть приказ повелителя мира арестовать и судить по всей строгости. Вас убьют при попытке к бегству. Солнце еще не взошло. Когда оно будет на локоть выше горизонта, я приду будить вас и подниму тревогу. Времени мало. Спускайтесь в туалет. Рядом с ним дверь на черную лестницу. Ее по неряшливости забывают закрывать. Она выводит за ограду. Двадцать шагов по тропинке, и вы в гуще зелени. У тропы найдете все необходимое. Слева долина, по ней на юго-восток протекает неглубокий ручей. Идите босиком по воде, пока солнце не поднимется на три локтя. Розыск обычно сразу начинают вести на северо-восток, в сторону пограничной крепости Чеку. Выйдя из ручья, заметите холм. По цвету зелени можно определить, что он искусственный. Это тайник.