Отъезд Оливье опечалил Изабеллу. Она лишилась верного друга, готового поддерживать ее во всем.
Граф де Рони-Шерье не отходил от Изабеллы ни на шаг, надеясь утешить ее. Постепенно, день за днем, к ней все больше возвращалась веселость и бодрое расположение духа. Прошло время, и Оливье стал для нее воспоминанием.
Однажды Рони-Шерье заговорил с ней об Орсини.
— Ваше величество, — произнес он мягко, — меня глубоко опечалило то, как вы разгневались на моего друга. Может быть, по прошествии времени, вы смените гнев на милость?
— Вашего друга? Я обидела вашего друга? О ком вы, граф? Я как будто не знаю никого из придворных, кто был бы особенно близок с вами. Вы, мне показалось, держите себя ровно со всеми.
— О, не среди придворных! У меня был и есть один друг. Но, боюсь, Орсини рассердил вас своей безрассудностью.
Она помнила его.
— Орсини? Ваш друг? — она улыбнулась. — Вот уж не знала!
— Да. Орсини — мой друг детства. Мы выросли вместе. Я потерял его из виду лишь последние пару лет.
— Вот как? Однако вы ошиблись, граф. Я вовсе не сержусь на него. Просто ему не место здесь, граф, — она подчеркнула его титул, словно давая понять о пропасти, лежащей между Орсини и его другом, Орсини и королевским двором.
— Он прекрасный человек и очень умный, — Рони-Шерье улыбнулся. — Более умный, чем я.
Ее задело его восхищение дерзким плебеем.
— Он просил вас похлопотать за него, граф?
— Что вы, ваше величество! Да Орсини скорее умрет, чем попросит о покровительстве!
— Вы так хотите, чтобы он получил какую-нибудь должность?
— Откровенно говоря, хочу. Я всегда желаю добра моим друзьям, ваше величество.
— Пусть так. Я, пожалуй, что-нибудь придумаю.
И Изабелла лукаво улыбнулась, а в ее глазах сверкнул огонек.
— Ах, ваше величество, — грустно сказал граф, — вы все-таки настоящая королева.
— Разве по-вашему это дурно? — кокетливо спросила Изабелла.
— Нет. Да. Это весьма печально для меня. Будь вы обыкновенной женщиной… Если бы вы были просто женщиной, мне было бы проще, гораздо проще.
— Я не понимаю вас, граф.
— Вы всегда не понимаете! — с горькой обидой воскликнул Рони-Шерье.
— Вы знаете, что я вас люблю, но всегда делаете вид, будто не понимаете ничего. Вы играете моими чувствами к вам. Вас забавляет, когда ваши слова причиняют мне боль. Вы развлечения ради кружите мне голову, не гоните и не зовете, позволяете мне быть у ваших ног и постоянно твердите: «Не забывайтесь. Что это вы говорите?» Вы… вы жестокая кокетка, ваше величество.
— Вы снова забываетесь, — заметила королева.
— Да! Стоит мне только сказать правду, как вы отталкиваете меня, а если я молчу, тогда вы маните меня обратно. Зачем, за что вы издеваетесь надо мной?