— Нет, все хорошо.
— Тогда позволь мне просто поправить… — Наклонившись над ним, она переложила подушки, расправила и подоткнула одеяла, а потом, положив руки на бедра, критическим взглядом окинула кровать. — По-моему, тебе не помешают…
Она создала еще несколько перьевых подушек и осторожно подложила их под его поднятую ногу. Заметив, что в спальне влажно, она через комнату взглянула на камин. Огонь почти погас, осталось лишь несколько едва тлеющих угольков, и Эванджелина, сделав волнообразное движение пальцами, снова разожгла его.
— Эванджелина!
В голосе Лахлана прозвучала паника.
Эванджелина быстро повернулась и разинула рот от изумления. Ава, подражая ей, разожгла огонь в шаге от кровати Йена. Быстро взмахнув рукой, Эванджелина погасила пламя и вовремя успела схватить пальцы Авы, пока та не разожгла его снова.
— О нет, этого нельзя делать.
— Тебе лучше забрать ее.
Лахлан попытался сунуть девочку в руки Эванджелины, но Ава крепко держалась за дядю, и он наткнулся на Эванджелину. Она покачнулась, Лахлан, обхватив ее рукой за талию, крепко прижал к себе, и по телу Эванджелины пробежал трепет.
— Я думаю, она хочет остаться с…
Ава исчезла, а Эванджелина выпрямилась, прижав ладонь к груди Лахлана.
— Сирена! — прогремел внизу в замке Эйдан.
— Пожалуй, тебе пришла хорошая мысль наложить запреты, — усмехнулся Лахлан, крепко держа Эванджелину и блуждая взглядом по ее лицу.
— Да, думаю, ты прав.
Эванджелина, очевидно, не могла заставить себя отодвинуться от него, а он не проявлял желания отпустить ее.
— После того как ты это сделаешь, Сирена хочет отпраздновать наш союз.
— Я не думаю… Ты сказал…
Лахлан прижал палец к ее губам.
— Я знаю, что я сказал, и жалею, что нельзя взять обратно те слова. Прости.
— Нет, ты был прав. — Покачав головой, она посмотрела ему в глаза. — Вы все были правы. Я…
— Ш-ш, не будем больше говорить об этом, — остановил ее Лахлан, убирая ей с лица волосы.
— Если вы не возражаете, я был бы благодарен, если бы вы вели свою дискуссию где-нибудь в другом месте.
— Прости, Йен, — тихо сказал Лахлан, внимательно взглянув на лицо кузена.
— Нет, — вздохнул Йен, — это мне следует извиниться. Я надеюсь, вы оба будете очень счастливы.
Сидя в большом зале и потягивая эль с братом и кузеном, Лахлан заскрипел зубами, когда услышал звон колокольчика. Его так и подмывало подняться наверх и сказать кузену, что он может сделать с этой проклятой штуковиной. На протяжении последних двух дней у Эванджелины не было времени для Лахлана, она была слишком занята заботами об Йене.
— Ты не можешь ревновать к собственному кузену, к тому же тяжело раненному кузену.