Часовщик из Эвертона (Сименон) - страница 5

— С кем завтра игра?

— С Редли.

— Наших расколошматят.

Бейсбольные соревнования проводятся каждое воскресенье, и Гэллоуэй ходит смотреть их на стадион, а Мьюзек довольствуется тем, что следит за игрой со своей веранды. Зрение у него поразительное: из такой дали он различает игроков, а после соревнования может перечислить всех местных жителей, смотревших игру.

Бейсболисты на площадке двигались все медленней, голоса звучали глуше, свистки — реже. Мяч был едва виден в сумерках, становилось сыро; воздух, не шелохнувшийся за целый день, теперь словно просыпался.

Обоим приятелям, наверно, уже не терпелось вернуться в дом, где их ждали обычные субботние радости, но словно по молчаливому уговору оба чего-то ждали и не двигались с места, пока все фигурки в белой форме не сгрудились в углу площадки, чтобы выслушать замечания тренера.

Почти совсем стемнело. В домах по соседству громче звучали радиоприемники, одни окна загорались, другие оставались темными: там смотрели телевизор.

И только тогда они переглянулись, словно говоря:

— Ну что, пошли?

Странная была у них дружба. Ни Гэллоуэй, ни Мьюзек уже не помнили, как она началась, и, казалось, не чувствовали, что между ними двадцать лет разницы.

— Вроде бы сегодня мне надо взять реванш.

Это был единственный недостаток столяра: он не любил проигрывать. Нет, не злился, не стучал кулаком по столу. Чаще всего вообще ничего не говорил, но надувался, как ребенок, и бывало, после обидного проигрыша Мьюзек, встречая Гэллоуэя на улице, притворялся, что не замечает его.

Мьюзек поворачивал выключатель, и они погружались в еще более безмятежную, убаюкивающую атмосферу. Гостиная, обставленная красивой, заботливо отполированной мебелью, была уютная, чистенькая, словно в ней хозяйничала женщина, и Гэллоуэй ни разу не заставал здесь ни малейшего беспорядка.

Как всегда, кости и фишки уже лежали на стоящем между двумя креслами низком столике, освещенном торшером; друзьям нравилось, чтобы остальная часть комнаты тонула в сумраке, в котором лишь слабо поблескивала полировка на мебели.

Бутылка ржаного виски и два стакана тоже были приготовлены заранее; оставалось только принести из кухни лед и сесть за игру.

— Ваше здоровье.

— Ваше здоровье.

Гэллоуэй пил немного, от силы стаканчика два за вечер, а Мьюзек успевал пропустить пять-шесть, но выпитое никак на нем не сказывалось. Каждый бросал кости.

— Шесть! Мне начинать.

Потом часа два их жизнь была подчинена ритму падающих костей и передвигаемых фишек, черных и желтых. Посапывала трубка, едкий табачный запах постепенно обволакивал Гэллоуэя. Изредка кто-нибудь ронял несколько слов, вроде: