Он не метался по комнате, хотя внутри у него все ныло от напряжения, а замер в кресле, глаз не сводя с дверей, дрожа от озноба, путаясь в мыслях. Так прошли три четверти часа. Потом он встал, внешне по-прежнему спокойный, и снова пошел в комнату сына.
Он не стал включать лампу, даже не подумал об этом, и комната, куда свет проникал только из спальни, показалась ему какой-то призрачной, особенно — смутно белевшая кровать, в ней было что-то трагическое. Казалось, Гэллоуэй уже знает, что ищет и какое открытие его ждет. На коврике валялись грязные ботинки, со спинки стула свисала рубашка.
Значит, вечером Бен забежал переодеться. Одежда, которую он носил по будням, была брошена в угол, рядом лежали носки. Дейв медленно открыл стенной шкаф, и ему сразу бросилось в глаза, что чемодана нет. Обычно он стоял на полу, под одеждой, висевшей на плечиках. Гэллоуэй купил сыну чемодан два года назад, когда они ездили вместе на мыс Код, с тех пор он так и стоял без дела.
Утром чемодан еще был на месте — в этом Гэллоуэй уверен: он сам каждый день убирает квартиру. И только два раза в неделю, по вторникам и пятницам, на несколько часов приходит прислуга, чтобы сделать основательную уборку.
Итак, Бен пришел домой, переоделся в выходной костюм, взял чемодан и ушел, не оставив записки. Странно: Гэллоуэй не слишком удивился, словно давно уже, если не всегда, жил в ожидании катастрофы.
Наверно, он просто гнал от себя дурные предчувствия. Медленно, очень медленно, словно пытаясь отсрочить беду, он открыл дверь в ванную — она у них общая — и включил свет. На стеклянной полочке не хватало бритвы: электрическая бритва, которую он подарил Бену на прошлое рождество, исчезла. Не было ни расчески, ни зубной щетки в стаканчике. Бен взял даже зубную пасту.
Из вечно открытого в ванной окошка потянуло сквозняком, на окнах вздулись шторы, на телевизоре зашелестела газета. Гэллоуэй вернулся в гостиную, затворил окно, прижался лбом к оконному стеклу и на мгновение застыл, глядя на улицу.
Он чувствовал себя разбитым, словно после долгой ходьбы; руки и ноги его не слушались. Хотелось упасть ничком на кровать, уткнуться в подушку и говорить, говорить с Беном. Но разве это поможет?
Оставалось узнать еще кое-что, и сейчас он это узнает. Дейв не спешил — незачем было. Он даже надел демисезонное пальто и шляпу: ему стало зябко. Взошла луна, почти полная, сверкающая; небо было словно бездонное море. Весь первый этаж дома со стороны двора занимали гаражи; Гэллоуэй направился к своему, вынул из кармана связку ключей, вставил ключ в замок.