— Почему это?! — возмутилась камера. — Почему не полтора, почему не килограмм?!
— Такие правила, — невозмутимо ответил Денис.
— Паря, а ты, часом, не мент? — снова сказал все тот же гнусавый голос и сам же себе ответил: — не, тогда тебя бы отдельно посадили. Ты диктуй, диктуй, я пишу.
— Печенье, пряники, сухари, сушки, вафли — по три килограмма. Конфеты, мармелад…
Гнусавый тщательно все записывал, а камера восхищалась. Денис подошел к концу списка:
— Нижнее белье, носки, постельное белье. Это все можно. Свои права рекомендую знать и ими пользоваться. Это добавит вам силы и уверенности в себе.
— А что ж ты сам этим не воспользовался, фраер, если разрешено? — мрачно осведомился человек, который молчал все это время, весь синий от наколок и, по наблюдениям Дениса, потенциально самый опасный в камере. — Постельным бельем, тапочками?
— Да пошли они, — под общий хохот сказал частный сыщик и повернулся лицом к стене.
На вторые сутки следователь больше не ломал комедию, а сразу же без обиняков повторил то, на чем закончил прошлый раз. Зюкину, однако, не повезло. Откуда ему было знать, что, когда Дениса вызвали на допрос, он проводил очень специальную медитацию, свойственную только абракадабра-йоге, так что, когда Грязнова-младшего привели к Зюкину, Денис фактически спал наяву. Ему было хорошо и спокойно, как никогда в жизни, очевидно, он достиг какого-то нового уровня мастерства, путь к которому только нащупывал на берегу Индийского океана. Денис любил сейчас всех на свете, и даже с этим ублюдком Зюкиным он чувствовал нерушимую кармическую связь. Только вот Зюкин пока об этом не догадывался, а потому снова предложил подследственному подписать добровольное признание.
Денис смотрел ему в переносицу и умиленно молчал.
— Эй! — закричал Зюкин. — Вы вообще меня слышите?!
— По вашему мнению, — медленно сказал Денис, — однажды подержав драгоценные камни в руках, я воспылал жадностью, а потом втерся в доверие к Кондрашину, добрался до камней, а самого Кондрашина зарезал?
— Да! — обрадовался Зюкин. Его ввел в заблуждение тон, которым это было сказано, — какой-то смиренно-отрешенный.
— Это неправда, — сказал Денис. — Нажмите кнопку в столе.
И тут Зюкину стало плохо. Он увидел, как его правая рука сама собой движется к кнопке вызова охраны, а левая бессмысленно хватает воздух, не в силах ее остановить.
Денис вернулся в камеру, а Зюкин, придя в себя, вызвал врача. Тот померил давление, пощупал пульс, заглянул в зрачки. Зрачки ему не понравились.
— Что т-такое с-со мной? — запинаясь, спросил Зюкин.