А на кой чёрт нам термосы? Горячего всё равно брать негде, сухпай. Разве что на довольствие к немцам напроситься, «горяченьким» махнуться — мы им свинца ядрёного, а они нам супчика горохового. Ладно, там разберёмся...
Краем глаза Щербо заметил, что Назаров толкает в бок богатыря-полтавца Чёрного, который сонно таращил в пространство зрачки, полуприкрытые тяжёлыми веками.
— Это мы уже под водой?
— Угу.
— Так просто? Пару раз дзинькнуло, что-то клацнуло... длинный выдох...
— Душно у них тут... и жарковато, — вмешался Гвоздь. Чёрный внезапно оглушил простуженным басом:
— Вот высадимся, там тебе посвежеет. Витамины в воздухе висят, на зубах трещат.
... Ребята все проверенные, способные действовать самостоятельно. Мастера рукопашного боя. У каждого — своя "изюминка". Каждый из них обладал шестым чувством связи с остальными членами группы, выработал в себе контроль общего хода боя, что позволяло безошибочно ориентироваться и оказываться в том месте и в ту минуту, где это было более всего необходимо. Вот и сейчас, никакой нервозности, хладнокровие и уверенность в движениях, неторопливость в разговоре. Люди знали себе цену. Они знали, как драться, чтобы победить. Предельная степень риска и ответственности наложила на них неизгладимый отпечаток.
Ребята — хоть куда. Только Сиротин меня беспокоит, новичок. Полугодичную школу закончил. Альпинист. Или скалолаз? Не люблю слово «альпинист»... Молодой — всего девятнадцать — необстрелянный. И сразу в такое пекло. Надо за ним приглядывать. Хорошо, хоть Байда после госпиталя подоспел. О лучшем заместителе и мечтать трудно. Надёжный, быстрый, злой, осторожный. И башковитый. Ох, закурить бы... да у подводников это запрещено...
Сдержав вздох, Щербо повернулся на бок.
... Сутки на эсминце, пятые, — в этой коробке... А что не взяли рацию — это правильно. При первой же попытке выйти в эфир их «слухачи» нас запеленгуют, и это полный провал. Рация с комплектом запчастей и запасные батареи — это килограммов шестьдесят лишнего веса! Стало быть, мы — без связи, один на один с этим радиотехническим монстром Абвера и отовсюду грозит смерть. Значит, нам придётся или разворошить этот гадюшник, или остаться там навсегда. Боже, как башка трещит! От лба до затылка...
Щербо казалось, что он кожей чувствует вес водяной толщи. Ему стало тяжело дышать. Утром, бреясь, он с отвращением всматривался в чужое отёкшее лицо, глядевшее из глубины зеркала. Морщины обозначились резче и глубже, глаза измученные. Как раз для командира, ведущего людей на смертельно опасное дело. Ещё сочувствовать начнут! Вдруг болезненно заныли кисти — отголосок прошлого восхождения, когда по скалам Скандинавских гор уносили ноги от осатанелых егерей. «Ну-ка, тихо! — приказал он себе. — Пришло время работы, пружина заведена».