— Быстрее! — торопил Чёрный.
Ударом ноги Смага распахнул настежь дощатые створки на противоположном фронтоне и, не раздумывая и секунды, прыгнул вниз. Выбравшись из сугроба, он ринулся за угол, на ходу вытаскивая из кобуры парабеллум. Часового с наружного поста пока что не было видно.
Сверху грузно свалился Чёрный, за ним, почти следом, Крапович.
Спустя миг они уже мчали на лыжах по склону, круто беря на северо-запад.
«Стоило мне на несколько часов оставить свой гарнизон, как у них чрезвычайное происшествие — пленные сбежали. Сам по себе этот факт меня мало волнует, что может сделать троица обессиленных голодранцев, даже вооружённых? Однако лишить их единственно возможного пристанища на этом острове — старой охотничьей хижины в самом его центре — я просто обязан. Кто бы мог подумать, когда мы её нашли, что хижина кому-то пригодится! А они непременно натолкнутся на неё, рыская по острову. Этого допустить нельзя. И тогда они обязательно приползут назад. Тепло и еда — инстинктивные стимулы, следовательно, — сильнейшие. Приползут! А пока...»
Обер-лейтенант Эрслебен, сидевший напротив, раскрыл папку и заговорил:
— Господин майор, разрешите доложить: сегодня в двадцать два ноль-ноль дежурный начальник смены унтер-офицер Штайдль получил заявку на передачу радиограммы в Берлин. Текст зашифрован особым шифром. Заявитель — гауптман Айхлер. — Он выдержал паузу. — Право вмешиваться в оперативный радиообмен имеете Вы как начальник отряда и я как командир дивизиона. Однако, согласно инструкций касающихся гауптмаиа Айхлера, полученных ранее, я должен беспрепятственно пропускать его радиограммы. Кроме того, на ней стоит гриф «Особой важности. Без задержек».
«... Вот оно. Судьба постучала в мою дверь раньше, чем я ожидал, — мелькнуло в голове Гревера. — Поэтому Эрслебен и заговорил таким официальным тоном. Его можно понять — с одной стороны, инструкция прямая и недвусмысленная, а с другой — все данные, запросы, сообщения визирую я».
— Итак, я оказался в деликатной ситуации, — продолжал Эрслебен, моргая белесыми ресницами.
«... Решение! Раздумывать некогда!»
В Гревере упругой волной поднялся совершенно естественный протест: на каком основании этот скользкий мерзкий садист Айхлер распоряжается его судьбой?! В том, что эта радиограмма имеет к нему самое непосредственное отношение, Гревер не сомневался ни на секунду. Задержать? Мотив? Пальцы Гревера нервно забегали по столу, и, чтобы скрыть нервозность, он полез во внутренний карман за сигарой.
— Какова загрузка передатчиков на сегодняшнюю ночь, обер-лейтенант? — спросил он, выпуская струйку нежно-голубого ароматного дыма и изо всех сил стараясь сохранить твёрдость в голосе.