Когда на Большой земле он узнал о поставленной задаче, то начал ломать голову, как её выполнить, допуская самые невероятные варианты. Теперь всё оказалось намного проще. И гораздо страшнее.
Он вспомнил, как тянуло холодом в спину оттуда, из пропасти, где могла оборваться нить его жизни, как, сползая по смертельно скользкому склону вниз, он вместе с тем сползал в безумие. Стоп! Солдатский враг номер два — чрезмерное воображение. На войне, да ещё и в горах, да ещё и в полярных условиях нельзя домысливать, что было бы, если бы... Тогда захочется по-быстрому слинять отсюда домой, «к мамочке». Лучше уж вообще из погреба не вылазить. Вперёд, сачок!
Дальше на юго-востоке снег лежал сплошным покровом и в долине, и на склонах. «Снег — это хорошо. Снег работает на меня.
Вперёд, Иван! Терпеть и шкандыбать, ковылять и терпеть! Метр за метром, час за часом».
Он подбадривал себя этими словами, как заклинаниями безнадёжно уставшего человека.
Когда они выбрались наверх узкими, невыносимо скрипучими ступеньками и в противоположном конце коридора нашли люк на чердак, Чёрный едва удержался от матюков, — ну, конечно же, чердак был на замке. Но Смага жестом успокоил полтавчанина: замок был точь-в-точь такой, как на люке подвала, из которого они дали дёру двадцать минут назад. Тогда люк за собой запирал Смага. Куда ж он дел ненужный, сдавалось, ключ? Пошарив по карманам, Смага его не нашёл.
В это время внизу открылась дверь, и они замерли, кто где стоял. Приглушенный скрип сапог звучал прямо под ними и наконец стих, удалившись куда-то направо.
— До ветру фриц пошёл, — уверенно прошептал Смага, — у них там клозет...
— Давай быстрее ключ, — хриплым шёпотом поторопил Чёрный.
Суетливо шаря по карманам, Смага наконец вытащил найденный ключ.
— Молись, Пётя, чтобы подошёл...
— Да я ж безбожник. Давай, Василий, — подсаживая Краповича себе на плечи, отозвался Чёрный.
К счастью, ключ подошёл, и через несколько секунд замок, с лёгким скрежетом, открылся. Снизу послышались шаги, это возвращался немец. Они опять замерли на своих местах, надеясь, что сейчас наступит тишина. Но внизу что-то происходило: доносились обрывки разговора, хлопанье дверей, топот, на этот раз торопливый, какая-то суматоха.
— Надо смываться. Уходим, Василий.
За считанные секунды, теперь почти не таясь, они оказались на чердаке. Люк выходил на небольшую площадку перед слуховым окошком, тусклый свет играл бликами на кожухе пулемёта с заправленной лентой. Они метнулись в противоположную сторону чердака, на ходу выхватывая лыжи из небольшого штабеля, под правым скатом крыши. А шум внизу усиливался. Даже здесь, под самой крышей, до них доносились возгласы и топот.