— Хорошо, что только курицу, — усмехнулся Этвуд. — Когда ты садишься за руль, задавленная курица — это меньшее из зол, которых следует опасаться.
Генри негодующе фыркнул, а Хильда спросила, часто ли у миссис Рэтленд бывают подобные приступы.
— Довольно часто, — ответил Этвуд, — но она сама знает, что надо делать, и обычно обходится без врача, надо только вовремя принять лекарство.
— У меня с сестрой то же самое было, — сказал Хилтон. — Когда начались бомбёжки, она по настоянию мужа уехала из Лондона к его родителям. Долго не соглашалась, а потом поехала. Села в поезд со всеми вещами, а одну сумку в суматохе украли. Она туда как раз все свои лекарства сложила. В поезде у неё начался сердечный приступ, и она умерла.
— Надо было в Лондоне оставаться, — сказала Дорис.
— Кто же знал, что так получится…
— Вообще ужасно быть больным, — заявил Генри. — По-моему, у таких людей искажается психика, они всё время прислушиваются к своим ощущениям и только об этом и думают.
— Вы преувеличиваете, — возразил Хилтон. — Моя сестра была совершенно нормальным человеком. Ко всему можно приспособиться и к болезни тоже.
— Смотря к какой. Лично я предпочёл бы быть мёртвым, чем неизлечимо больным, — стоял на своём Генри.
— Те кого боги любят, умирают молодыми — кажется, так говорили древние греки, — сказал Этвуд.
Кэт вернулась лишь к шести часам, Ник проводил её до самых дверей. Хильда встретила её очень сурово. Окна в их комнатах были открыты, и Ален, сидя у себя на подоконнике, слышал, как она отчитывает девушку. Кэт вяло защищалась, говоря, что просто погуляла с другом своего детства и зашла в гости к его родственникам, однако Хильда была неумолима и заявила, что она ведёт себя неприлично и что тётя Лина была бы возмущена её поведением. Под конец она сказала, что прежде была лучшего о ней мнения, а теперь видит, что она просто вертихвостка, ей бы лишь пококетничать, всё равно с кем.
— Не всё равно! — крикнула Кэт, и в её голосе зазвенели слёзы. — Не хочу никого видеть, хочу домой!
— А как же твой Ник?
— Он вовсе не мой! Не нужен он мне!
— А Этвуд? — помолчав, спросила Хильда, и Ален понял, что он не единственный, кто кое-что заметил.
— У него же есть Джудит, — жалобно сказала Кэт. — Она такая красивая…
Алену стало жаль девушку. Бедный ребёнок, подумалось ему, и надо же ей было попасть сюда. Всё-таки у Этвуда кое-какая порядочность ещё сохранилась, раз он тогда выставил её из своей комнаты. Хотя возможно, что он заботился в первую очередь о самом себе, осложнений с женщинами ему и так хватает.
В начале девятого Ален с книгой и пледом под мышкой вышел из дома, выбрал в парке местечко между кустами цветущих роз, сложил плед вдвое, расстелил его и улёгся. Заходящее солнце приятно пригревало спину, и вскоре он закрыл книгу, положил голову на руки и уже почти задремал, когда на аллее, вдоль которой росли розы, появился мужчина. Ален пребывал в состоянии полной расслабленности, когда лень шевельнуться, и даже не поднял головы, чтобы посмотреть, кто это: ему были видны одни движущиеся ботинки. Когда ботинки поравнялись с тем местом, где он лежал, рядом с ними возникли коричневые женские туфли. «Хильда, — лениво подумал Ален, — это её туфли».