Рагозин вернулся на вокзал на этот раз особенно уставшим. Втиснувшись в свой уголок, он глубоко задумался, а потом вздремнул. В полудремоте ему показалось, что кто-то назойливо нашептывает ему: «Не справишься, пропадешь тут на вокзале…»
— Сдюжим! Не то еще видали, — вдруг громко проговорил Рагозин, тряхнув головой, прогоняя сон.
— Это ты о чем, служивый? — спросил пожилой мужчина с седой козлиной бородкой и черными, как бусинки, бегающими глазами, примостившийся на чемодане недалеко от Рагозина.
— Это я так, сам с собой разговариваю.
— А! Понимаю, — с ухмылкой проговорил пожилой, — С умным человеком беседуешь.
Рагозин улыбнулся.
— С умным ли, нет ли, а иногда не вредно и с собой совет держать. Был я сегодня в приемной Калинина, о своем положении рассказал. Дежурный обещал доложить Михаилу Ивановичу. Не знаю, верить или нет?
— Верь! Обязательно верь! Доложит или не доложит, все равно верь: вера от уныния излечивает, черные мысли прочь гонит, жить помогает. А с собой совет держать — значит думать. Думать всегда надо и над большим, и над малым, это тоже жить помогает, верный путь в жизни найти помогает.
Дня через два Иван снова наведался в приемную. Тот же дежурный, что и в прошлый раз, встретил его радушно, как старого знакомого, и сразу заявил:
— Все в порядке, танкист, Михаил Иванович лично тебя примет. Заходи послезавтра в двенадцать часов.
Следующие двое суток Рагозин жил ожиданиями предстоящего приема. Мысленно он представлял себе, как Михаил Иванович оторвется от бумаг, обернется к нему, Рагозину, когда он войдет, и начнет расспрашивать — как воевал, много ли врагов убил, за что получил ордена и медали. А потом куда-то позвонит и прикажет отвести для инвалида Отечественной войны комнату.
В действительности же все произошло гораздо проще. Тот же молодой человек в защитной гимнастерке провел его в приемную, попросил немного обождать и скрылся в боковой двери. Через полминуты он вышел и пригласил Рагозина следовать за собой.
Войдя в скромный кабинет с длинным столом и расставленными вокруг него полумягкими стульями, Рагозин очутился прямо перед Михаилом Ивановичем Калининым.
Он сидел за столом, опустив голову. Во всем его виде угадывался уставший от огромных государственных забот человек. Когда Рагозин сделал шаг вперед, стукнув при этом костылями, Михаил Иванович поднял голову и тихо, но участливо спросил:
— Ну что, солдат, обижают тебя «бюрократы»? Ничего. Ты на них не обижайся. Среди них большинство добросовестных людей. В трудное время мы живем, товарищ. Нехватка во всем. Потерпи, скоро будет лучше. А сейчас тебе, сколько возможно, помогут. Где ранило?