– Я не собираюсь исполнять прихоти этого царька!
– Он не оставит тебя в живых. Равно как и никого из нас. Может статься, он решит не дожидаться конца праздника. Ты нажил себе смертельного врага, и не одного.
– Я знаю, ты говоришь о Бикраме. Я ощутил его ненависть.
– Бикрам, этот несчастный глупец, влюблен в Саджилис. Этого только слепой может не заметить. Он не позволит тебе выйти живым из владений раджи. Мы отпустили своих людей, и теперь мы во власти прислужников раджи, – сказал монах, сожалея о том, что если они и встретятся со своими обычными спутниками, то не скоро.
– Навестим султана Хайдарабада. Он даст нам сопровождающих. Он тоже наш друг, – сказал Мишель с горечью.
Монах не стал спорить. Это было наилучшее решение из возможных. Мир полон опасных друзей. Почему бы не прибегнуть к помощи одного из них?
Гроза бушевала всю ночь, хотя время муссонов прошло. Небо сочилось угрозами – боги были растревожены. В Аунраи произошла череда неприятных событий, заставивших жителей поверить в довлеющее над деревней проклятие, которое, к счастью, вскоре должно было утратить силу.
Оставалось подождать всего несколько часов.
Утром, словно отвечая на мольбы людей, солнце попыталось пробиться сквозь шлейф туч и тумана. К югу от деревни, раздувшись от упавшего ночью проливного дождя, катила свои розовато-серые воды река Ганга. На мелководье валялись вынесенные рекой деревья, которые она вырвала с корнями в западных районах, трупы, брошенные в нее теми, кто жил выше по течению, и разного рода мусор, в котором, ища поживы, рылись местные падальщики – шакалы и желтые собаки.
Семейство Мадхавов пробиралось к священной реке сквозь непроницаемый, словно вата, стелющийся по земле туман. Их сопровождали еще три клана из их касты. Всего собралось около пятидесяти человек, в тумане напоминающих привидения.
Пайод с младшим братом несли носилки, на которых лежал накрытый оранжевым саваном труп Витры. Никто не молился, не пел, и даже мысленно не взывал к богам. На пути процессии то и дело попадались люди, но они оставались безучастными к горю Мадхавов.
Процессия вышла на берег, где по традиции зажигались погребальные костры.
– Они идут, – прошептала Три-Глаза.
Амия выпрямилась. Сердце ее гулко стучало от волнения. Взгляд девочки остановился на оранжевом саване. Это траурное одеяние не положено тем мертвецам, которых унесут воды реки. Пайод сдернул с тела саван, с помощью брата опустил обнаженное тело на зыбкую водную гладь вблизи тростниковых зарослей, и оба оттолкнули его палками.
Амия сжала зубы. Она испытывала беспокойство, смешанное со страхом. Витра лишилась права на реинкарнацию. Если она и возвратится в этот мир, то только привидением. Амия взмолилась небу, чтобы Ганга унесла тело как можно дальше на юг, за легендарную Калькутту, к безбрежному морю – туда, откуда Витра никогда не сможет вернуться.