Птенцы Хромого дьявола окрепли, началась эра очернительской литературы. Заработали кроты, которых Солоухин назвал «подпиливателями».
История России взошла на гребень двадцатого столетия. И лишь единицы мудрых и прозорливых слышали, как потрескивают несущие балки дома Государства российского, как пощелкивают зубы жучков-короедов. Фундамент начинал проседать, дом подрагивал.
В эти-то годы в кромешной тьме национального затмения появилась великая книга «Русский лес». Это о нём, о Леонове, можно сказать его же словами: выскочил из окопа и перед целой армией врагов замахал сабелькой. И рядом с ним встала фаланга рыцарей, кованных из дамасской стали. И среди них такие богатыри: Михаил Бубеннов и Иван Шевцов, Владимир Котов и Игорь Кобзев, Алексей Марков и Борис Ручьев, Сергей Викулов и Владимир Фирсов… Был среди них и молодой писатель, автор «Подземного меридиана».
Роман Ивана Дроздова «Подземный меридиан» вышел именно в эти годы. И хотя речь моя не о нём, но без упоминания этого произведения нельзя понять «Филимона и Антихриста», который писался в конце семидесятых. Именно тогда уже начали раздаваться первые раскаты грома, возвестившего скорую планетарную катастрофу, в которой, как Спитак или Помпея, рухнула самая могучая держава планеты, и мир осиротел, ослаб, как немощный старик, почувствовал озноб всеобщей лихорадки.
Пафос «Филимона и Антихриста» в судьбе и характере его главного героя — Филимонова. О нём можно сказать словами Ивана Владимировича, когда он, характеризуя писателя Блинова, произнес вещие слова: «Он русский, слишком русский». И вновь я слышу возражение: о русских людях пишут многие писатели.
Да, это так. С этим я не спорю. Могу тут привести характерный разговор Ивана Владимировича со своим приятелем Юрием Сбитневым. Этот писатель в своё время был знаменит, занимал важный пост заместителя редактора «Огонька». Книги Сбитнева печатались большими тиражами. Однажды он зашёл к Ивану Владимировичу и подарил ему только что вышедшую книгу «Своя земля и в горсти мила». И сказал: «Меня интересует твоё мнение. Кажется, мне удалось положить на полку читателя не пустячную вещь». Иван Владимирович книгу прочёл, но мнения своего говорить не торопился. А когда Сбитнев снова зашел к нему и спросил: «Ну, почитал? Каково впечатление?», Иван Владимирович сказал: «Язык у тебя хорош, писать ты умеешь». — «Это и всё, что ты можешь сказать?» — «А что же ты хотел услышать? Деревня, старики, старушки… Умирают, конечно. И русская деревня хиреет. Процесс мировой, он во всех странах наблюдается». — «Ну, так вот, значит, я в точку попал». — «Попал, конечно, но об этом сейчас многие пишут. Все журналы заполнены такой литературой. И это стремление ворошить нашу беду «Литературная газета» похваливает. Смотрите, мол, советская власть-то к чему ведет. К сожалению, мало кто о причинах пишет. А причины-то, они у нас, в Москве, коренятся. Есть силы, которым и нужно разрушать русскую деревню. Они и не только деревню рушат, а и душу русскую, как жуки-короеды, подтачивают. Водкой нашу деревню заливают. Брежнев-то за своё правление на семьсот процентов производство спиртного увеличил. Об этом бы наши литераторы писали. Я вот сижу в издательстве и вижу, что этих-то тем как раз и боятся русские писатели. Такую бы ты книгу написал».