— Ладно, — не поднимая головы, сказал вдруг Михо, — вас Александр Борисович зовут, вы сказали? Я тоже скажу. Вы правильно подумали… Совсем напрасно я такой тяжкий стыд взвалил на свою седую голову. Страх виноват, очень прискорбно в этом признаться, да… И Гоги, конечно, не виноват… и этот ваш Юркин, наверно, тоже не был виноват. Так сошлось, понимаешь…
— Ну не надо, никогда не поверю, что какие-то несерьезные обстоятельства могли заставить вас нарушить кодекс воровской чести. Хотя… черт его знает, может, вам было предложено что-то весьма существенное взамен? Из-за чего стоило рискнуть? Но ведь и нам, и вам прекрасно известно, что предателей одинаково наказывают, опять же, и в вашей, и в нашей среде. Пусть способы разные, а итог-то один.
— А вы разве можете наказать своих предателей?
Это все разговоры, Александр Борисович, а я знаю совсем другое…
— Ну вот бы и рассказали, о чем я еще не знаю, а только догадываюсь. Глядишь, еще одним мерзавцем стало бы меньше. Что, слабо, господин «законник»?
— А что потом со мной будет, об этом не думали?
— Что будет? — Турецкий ухмыльнулся и пожал плечами. — Лично я, например, дал бы такому свидетелю, как вы, пинка «под жопу и сказал бы: «Еще раз поймаю, вот тогда ты у меня хорошо сядешь, но по закону!» И выкинул бы вас к чертовой матери из этого изолятора, чтоб места не занимали. И Гоги вашему сказал бы, что я думаю по поводу его признаний: «Виноват — сиди! А не виноват — не путайся, сопляк, у занятых людей под ногами!»
— Красиво поешь… извините, — пробормотал Михо. — Но у меня действительно нет выхода. Или — или…
— Согласен, насчет середины тут никак не светит. Но ведь недаром народ говорит, что риск — дело благородное.
Михо поднял на Турецкого глаза, пристально посмотрел, хмыкнул без намека на улыбку и сказал:
— Предлагаете рискнуть?
— Я не могу требовать. Но думаю, что все к тому идет. А со своей стороны могу дать твердую гарантию, что ваши признательные показания не выплывут наружу ровно до той минуты, когда полностью исчезнет та опасность, которая, я уверен, и заставила вас выполнять чужую волю. Наверняка и в разоблачении негодяев ваше слово сыграет свою положительную роль.
— И как долго мне ждать, уважаемый? — Михо вздохнул.
А Турецкий усмехнулся:
— Я тут не один заинтересован. Но думаю, недолго уже.
— Хорошо, я полагаюсь на ваше слово. Доставайте свой протокол, спрашивайте…