Как офицер информационного отдела Макс был первым, кто узнал о судьбе «Апхолдера». Сообщение было погребено в рукописях переводов итальянских радиопередач — короткое упоминание о безымянной подлодке, затонувшей во время стычки у Триполи. Он провел несколько осторожных расследований — достаточно, чтобы определить местоположение «Апхолдера», — а затем пару дней сидел над новостями.
Да, он хотел, чтобы Ванклин доказал его ошибку, он хотел снова увидеть, как мальтийцы заполняют бастионы, приветствуя возвращение «Апхолдера» домой и присматриваясь, чтобы увидеть, есть ли новые шевроны на «Веселом Роджере», который развевается на ветру. Но он знал, что этого не случится, понимал, что ему нужна пара дней, чтобы прикинуть, как сообщить это, как смягчить удар своим читателям и слушателям.
И сейчас, узнав об отходящих от острова субмаринах, что было совершенно правильно, он размышлял не о своей работе, а о Митци. Если подлодки в самом деле уйдут, ее тоже не будет, она пристроится где-то рядом с мужем. Где они остановятся? Скорее всего, в Александрии. Теперь он будет отделен от Митци примерно тысячемильным водным пространством, и ему до нее не дотянуться.
Хьюго счел его молчание за проявление профессионализма.
— Я думаю, что должен налить тебе.
— Спасибо, Хьюго, я ценю это.
— Думаю, что ты, как всегда, найдешь способ представить все это в положительном свете. — Он положил руку на плечо Макса. — А теперь иди и присоединись к остальным вероотступникам в вороньем гнезде. Фредди и Эллиот уже на месте. Хотя нет Ральфа — он звонил и сказал, что не может выбраться.
Макс так и поступил. Он надеялся, что присутствие друзей его отвлечет и у него появится возможность скрыть свои чувства. До войны «Вилла Мария» была занята морскими офицерами, и ее большую плоскую крышу продолжали называть вороньим гнездом. Там собиралась молодежь. Любой, кому еще не минуло тридцати, считал себя молодым, и вы никогда не знали, кого здесь встретите, когда с лестницы выходили на свет.
Обычно здесь собиралась приятная компания юных девушек в цветастых платьях домашнего шитья, которые с неуклюжей гордостью выставляли напоказ свои налившиеся груди. Вокруг них конечно же кружили молодые пилоты, скорее, мальчики, хотя в их речи то и дело слышались соленые словечки, популярные в авиации. Они всегда высказывали свое видение дела — хорошее, так себе, заход со стороны, мертвая петля, — обвиняя друг друга в промахах. Вражеский бомбардировщик был у них «большим куском», истребитель — «маленьким», кокпит звался «кабинетом»; они никогда не приземлялись, а «шлепались». Больше всего они боялись, взлетая против солнца, нарваться на стаю «маленьких кусков».