— Он любит вас? — Туников пристально смотрел на Эльзу.
— Он очень предан мне.
— Но все-таки будьте осторожны с ним, он мало похож на ненавистника фашизма.
— Гардекопф намного сложнее, чем думают другие… — Эльза задумалась, а через минуту продолжила: — Так как быть с моей информацией?
— Поскольку материал ценный, надо, не откладывая, отправлять в Центр.
Миллер открыла сейф, вынула оттуда конверт и протянула Туникову. Михаил Николаевич вскрыл конверт. Там находились четыре листа бумаги. Он спросил:
— Информация зашифрована?
— Да. Шифр мой. Пусть радист так и передаст в Центр.
— Хорошо, Лиза.
— Сюда вы можете приходить, не вызывая подозрения. В случае необходимости, где я смогу найти вас?
— Позвоните по телефону 2–67. Спросите мадам Жаннет. Я буду знать, что меня вызываете вы. Лиза, я хотел спросить: вам известно что-то о ваших родных? Вашу мать в эвакуацию на Урал отправлял я. Она держалась хорошо, уезжала с верой, что скоро вернется. Сын у вас — чудесный мальчишка. Позже я звонил на Урал своим коллегам, ребята приняли их хорошо, нашли неплохую квартиру, часто навещали. Потом меня вызвали в Москву и направили сюда. Больше ничего я не знаю…
— Спасибо, Михаил Николаевич. Я долго ничего не знала о них. Только недавно мне стало известно кое-что. Мать умерла, Степа в детдоме. Его поручили воспитательнице, та заботится о мальчике, как о родном сыне. Что еще?.. Муж попал в плен. Я узнала об этом совершенно случайно, удалось освободить его. Партизанил, сейчас, наверное, сражается в Красной Армии…
Эльза опять замолчала. Туников заметил выражение душевной боли на ее красивом лице, у губ залегли горькие складочки.
— Был свидетелем моей гибели, — после паузы сказала Миллер.
Тупиков вздрогнул:
— Он считает, что вас нет в живых?
— Да.
— Это невозможно! Ему до сих пор не сообщили, что вы живы и здоровы?
— Постарайтесь меня понять. Я слишком много горя принесла ему. Когда я уходила за границу, мужу передали, что я утонула. Находясь в плену, он увидел меня в немецкой форме — считал предателем, потом узнал, что я — советская разведчица, и, наконец, у него на глазах я погибла. Вы представляете, что стоило для Ивана каждое новое сообщение? Я не могу, не имею права терзать его, ведь я люблю его… Будем живы — встретимся, когда закончится война. Если я погибну — Иван это уже перенес…
Тупиков молчал. Он не переставал удивляться силе и мужеству этой хрупкой женщины, волей судьбы попавшей в самое логово врага.
— Простите, Лиза…
Он неотрывно смотрел на нее. Хотелось сказать ей что-то хорошее, теплое, она казалась ему сейчас какой-то по-детски беззащитной. Но Туников только произнес: