— Что это за люди?
— Больные гастритами, язвами желудка и ряд других. Эти дивизии укомплектовываются врачами-специалистами но данным болезням и отравляются на фронт.
— Материал ценный.
— Это еще не все.
— Я могу запросить Центр, может быть, отправим ваш материал по моим каналам.
— Обязательно запросите. Но в начале радиограммы сообщите, что Милован жив и находится сейчас во Франции.
Туников очень удивился такому заявлению Миллер. Ничего не понимая, он озадаченно смотрел на нее.
— В Центре считают меня погибшей. Так сложились обстоятельства, что я не могла известить о том, что жива и здорова.
— Неисповедимы пути разведчика… — только и сказал Туников.
— Это не первый случай, мое личное дело, наверное, уже дважды сдавали в архив.
— Я не завидую вам.
— Каждый раз, зачисляя меня в очередной раз в число живых, начальство, бесспорно, ругало меня на чем свет стоит и жаловалось, что, дескать, этот Милован даже погибнуть без фокусов не может.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Туников.
В это время в дверь кабинета постучали, и на пороге вырос Гардекопф с большим свертком в руках. Когда он развернул его, там оказались бутылка шнапса, колбаса, сыр, немного хлеба и три рюмки.
— Уважаю вас, майор, за догадливость.
Гардекопф смутился:
— Я третью взял на всякий случай…
— Молодец, Гардекопф. Разливайте шнапс.
Майор откупорил бутылку, разлил шнапс в рюмки и поднес Эльзе и Туникову.
— За что выпьем, Михаил Николаевич?
— За победу.
— За нашу победу, — сказала Эльза на русском языке и перевела для Гардекопфа на немецкий.
— За победу, — повторил Гардекопф и залпом выпил.
— Майор, забирайте бутылку и закуску и посидите на месте Замерна, вы все равно не понимаете по-русски, а наш гость не говорит по-немецки. Никого не впускайте сюда. Сами можете заходить без стука.
— Слушаюсь, фрау оберст-лейтенант.
Гардекопфа явно устраивал такой поворот событий. Довольный, он улыбнулся, взял бутылку, свернул закуску и вышел из кабинета.
— Вы не боитесь этого типа? — спросил Туников Эльзу, — Вид настоящего убийцы. Где вы откопали его?
— Он предан мне. Другого помощника я себе не мыслю.
— Шнапс любит?
— Не больше, чем другие.
— Вы защищаете его?
— Он единственный среди фашистов, кому я верю. За мной он готов идти в огонь и воду.
— А если бы он вдруг узнал, что вы русская разведчица, представляете, как реагировал бы на эту новость?
Миллер улыбнулась.
— Я не исключаю, что он подозревает об этом.
— Лиза, вы думаете, что говорите? — вскочил Туников.
— У меня есть основания так говорить. Начальник гестапо Венкель однажды предъявил мне обвинение в том, что я работаю на русских, и Гардекопф предложил ликвидировать Венкеля, но я запретила это делать. Тогда он, не согласовывая со мной, убил Венкеля.