— Гардекопф, я в долгу не останусь. Все-таки пока я начальник СД.
— Хорошо, я попробую поговорить с Миллер, но обещать ничего не могу.
Не прощаясь, обер-лейтенант вышел из кабинета и направился к себе. На его месте сидел Гартман, больше никого не было.
— Где остальные?
— Фрау гауптман всех отправила в их районы. А мне приказала сидеть здесь и никого не пропускать в ее кабинет.
— Она спрашивала, где я? Что вы сказали ей?
— Что вы беседуете о чем-то наедине с Венкелем. Фрау гауптман решила, что вы собираетесь перейти на службу в СД, у Венкеля сейчас нет заместителя.
— Она не говорила, чтобы я зашел к ней, как только появлюсь?
— Нет.
Гардекопф некоторое время постоял, подумал, затем решительно направился в кабинет Миллер, но Гартман остановил его.
— Прошу прощения, господин обер-лейтенант, фрау гауптман приказала никого не пропускать к ней, — повторил он.
Гардекопф остановился.
— Спроси, можно ли мне зайти к ней?
Когда обер-лейтенант вошел к Миллер, она сидела за столом и что-то писала. Подняла голову и посмотрела на своего заместителя.
— Где вы ходите, Гардекопф?
— Меня задержал штурмбанфюрер Венкель.
— О чем же вы говорили с ним?
— О вас, фрау гауптман. Венкель попросил меня переговорить с вами, чтобы вы не жаловались в Берлин. А еще он сказал, что у него для вас есть хорошая новость. Штурмбанфюрер уверен, что она вас заинтересует.
— Я не имею права прощать подобные подозрения. Надеюсь, вы понимаете, Гардекопф, насколько серьезное обвинение предъявил мне Венкель?
— Именно поэтому я решил допросить «Дятла».
— Как я поняла со слов Гартмана и Замерна, вы не столько допрашивали Гнатенко, сколько заставляли его признаться в том, что он действовал по чьему-то указанию.
— В данной ситуации другого выхода не было.
— А что вы сами думаете обо всем этом, обер-лейтенант? — поинтересовалась Миллер.
— Я больше чем уверен, что в партизанском отряде знали, кто такой «Дятел», и разговор майора с командиром партизанского отряда был подготовлен заранее. Мне не первый раз приходится допрашивать людей, и я умею отличать, когда они говорят правду, а когда врут. Гнатенко говорил правду.
— Значит, я… — начала было Миллер, но Гардекопф прервал ее.
— Нет, нет! Информация была подготовлена русскими специально, и штурмбанфюрер клюнул на нее.
— Вы сказали об этом Венкелю?
— Нет. Нам надо иметь запасной козырь.
— Зачем? — удивилась Эльза.
— Я не раз был свидетелем гибели безвинных людей. Подтасовка фактов — жестокая вещь.
— Вы полагаете, что Венкель будет продолжать строить козни против меня?
— Венкель слишком труслив для этого, но на всякий случай я бы ликвидировал его.