— А то. Она встанет, ты ей скажешь: “Привет”. Она тебе скажет: “Привет”.
— Она не будет со мной здороваться. Я дерьмо.
— Ну, тем лучше для тебя, если не будет. Скажешь: “Завтрак на столе”. Она покушает, а ты ей скажешь: “Не угодно ль вам, мадам, посмотреть какой-нибудь фильм?” Или предложи ей поиграть во что-нибудь. Она очень любит готичные компьютерные игрушки.
— С тебя пиво, — мрачно потребовал Вадим.
— Вечером будет. И вот еще что, Вадик, большая просьба: переоденься. У тебя есть чистая футболка? Обязательно надень. И ради всего святого: побрейся уже наконец!
— У, — буркнул Мельников, видимо, в знак согласия.
— Вот и замечательно.
Максим торопился. Нужно было уйти, пока Элла не проснулась, чтобы не было лишних вопросов.
— Да, кстати. Только сейчас заметил: почему на кухне стекла нет?
— Ну, короче… какая-то быдлота ночью кирпич кинула.
— Во как! — удивился Максим. — И часто у вас тут по ночам стекла бьют?
— Да откуда я знаю! — раздраженно рявкнул Вадим. — Мало ли, малолетки хернёй маются.
— Все-все, ухожу.
“Быдлота ночью кирпич кинула… быдлота ночью кирпич…” — бормотал Максим, спускаясь вниз по ступенькам. Черт, надо было спросить: успел ли Вадим разглядеть эту быдлоту, и сколько лет было этой быдлоте, и сколько их там было. Да ладно, без разницы. Может, и впрямь это были какие-нибудь малолетки. Кирпич — не коктейль Молотова.
Выйдя на улицу, Максим огляделся. Конечно же, никаких подозрительных людей в серых куртках. Их просто не существует. А кирпич в окно кинули дети. Все, с этого дня лечим паранойю.
Еще один прекрасный летний день, такой знойный и ленивый… Максим привычно позавтракал на ходу, добавив к двум чашкам кофе баночку колы и шоколадный батончик.
А интересные ж каникулы получаются… Сперва это расследование, теперь вот с Элькой непонятно что. Элька все расскажет — надо только подождать. Или угостить ее коктейлем. Вроде бы алкоголь делает ее маленько поразговорчивей. А с другой стороны — зачем? Ну, расскажет она про своего изверга папу… И что дальше? Не убивать же его.
Максиму не хотелось никого бить или убивать. Хотелось перевести через улицу старушку, дать денег уличному музыканту, взять сразу несколько листовок у девочки-промоутера, купить кусочек колбасы для бродячей собаки… Только улица опять была пустой. Если где-то есть жизнь, то она в центре.
Максим однажды читал рассказ о смертельно больном человеке, который носил при себе ампулу с цианидом. В любой момент могли начаться невыносимые боли во всем теле, которые через несколько дней завершатся агонией. А пока они не начались, этот человек просто бродил по летним улицам и получал удовольствие от самых простых вещей. Сорвал листик, растер в руке, вдохнул запах зеленой свежести, идущий от пальцев… Задержался возле витрины, где на экране телевизора играл известный в своих кругах блюзмен… Сидя вечером на пляже, полюбовался на то, как солнце опускается в море… А если кто-то упрекал его в безделье, он отвечал: я занят важным делом. Я живу.