Коналл покачал головой:
— Жаль, что ты растянула ногу, а не язык.
Шона снова шлепнула его, вызвав у Коналла смешок.
— Ладно, дай осмотрю теперь твои кожные покровы. Сними чулок.
— Сам сними. Ты уже это проделывал.
Он бросил на нее косой взгляд:
— Шона, веди себя прилично!
— Мне больно сгибать ее. Имей сострадание.
Коналл покачал головой:
— Уиллоу? Не отвлечешь Баннермана от его обязанностей? Попроси, чтобы принес бинты.
— Уже бегу, сэр, — ответила Уиллоу.
— Ладно. Сейчас посмотрим на щиколотку более пристально.
Вскинув подол юбки Шоны до колена, Коналл заскользил рукой вверх по ее чулку, наслаждаясь твердыми контурами ноги. На середине бедра чулок заканчивался, оставляя обнаженной нежную, как у младенца, кожу. Не удержавшись, Коналл лениво покружил пальцем по внутренней поверхности ее бедра. Шона закрыла глаза, вспоминая ощущения испытанного экстаза. Поиграв с лентой подвязки, Коналл одной рукой ловко расстегнул державшую ее пуговку. Подушечки его пальцев пробежали по обнаженной коже над чулком и, описав полную окружность, заставили Шону издать вздох. Ее кожа была такой нежной, такой гладкой, что Коналл испытал прилив желания.
Он до сих пор помнил сладкий вкус ее девичьего мускуса и огонь ее желания. Много раз переживал он тот момент в караульном помещении, когда познакомил ее с новой формой наслаждения. Он очень хотел научить ее большему и дать ей всю полноту ощущений, слившись с ней телом. И всем телом познать все ощущения, которые получали пока лишь его пальцы.
Взявшись за край чулка, Коналл аккуратно спустил его вниз.
В этот момент открылась дверь, и в гостиную вошла герцогиня.
— Балленкрифф! Что все это значит?
Вернувшись из грез на землю, Коналл посмотрел на Шону глазами герцогини. Девушка сидела, откинувшись на диване с поднятым до колен подолом юбки, обнаженной икрой и скатанным до щиколотки чулком в его руке.
Он перевел взгляд на герцогиню.
— Я осматриваю голеностопный сустав мисс Шоны. Она только что его растянула. Что вы имели в виду, ваша милость?
— Балленкрифф, наверняка вы сознаете, что неприлично осматривать обнаженную ногу женщины, оставаясь в комнате с ней наедине?
— Я доктор, ваша светлость, и в том, что я делаю, нет ничего неприличного.
— Позвольте уточнить. Были доктором. Теперь вы землевладелец, титулованный джентльмен, сэр. Джентльмену не положено заниматься какой‑либо профессиональной деятельностью.
— Мадам, медицина больше, чем профессия. Это призвание, медицина требует огромного напряжения зрения и сил. Постигнув искусство медицины, я не могу не оказать помощь тому, кто в ней нуждается.