Это было утверждение и вместе вопрос, просьба о совете: как быть?
Борис Усачев впервые обращался за советом к напарнику.
Скрыгин сдвинул на лоб ушанку, почесывая затылок. Невесело, для ободрения улыбаясь, решил:
— Пойду за мастером. Пусть он сам…
Усачев не возражал, и Василий зашагал по делянке, отыскивая Фому Ионыча. Нашел его в бригаде Тылзина — мастер и коновозчик Коньков возились около трелевочных саней СЛЗ-3, нагруженных лесом-подтоварником.
— Пособи сзади стяжком, на пень угадал слепой черт, — первым окликнул Скрыгина Фома Ионыч, сердито поглядывая на Конькова. — Возит по земле, а смотрит в небо.
Он дождался, пока Василий подберется стяжком под полоз, и скомандовал:
— Ну… раз, два… взяли!..
Сани накренились, переваливаясь через пень. Коньков задергал вожжами, заорал:
— Но!.. Но, милые!.. Но еще!..
Воз выровнялся. Крупная гнедая кобыла приостановилась, перебрала задними ногами и пошла без понукания, ровно, ненатужливо.
Скрыгин, бережно прислонив к пню стяжок, словно это была хрупкая и ценная вещь, сказал:
— Фома Ионыч, мы там… лес завесили… Не подступиться…
Мастер издал скорбно поджатыми губами чавкающий звук, всплеснул руками.
— Горе мне с вами, — вздохнул он и, не глядя на Скрыгина, буркнул: — Пойдем. Посмотрим.
Разборку залома Скрыгину и Усачеву Фома Ионыч не доверил. Поручил двум чарынским лесорубам, работавшим в смежной пасеке. Но прежде чем допустить и тех, долго, со всех сторон обхаживал залом. Потом велел подпилить старую ель с краю, в которой увязло поваленное ветром дерево, и «стронуть» ее ударом еще одной лесины:
— Этой, что скособочена малость… — ткнул он пальцем.
Борис Усачев стоял в стороне, стараясь не смотреть на «дело своих рук».
— Вот он, — кивком головы показал на него мастер. — Пасеку зараз хотел повалить, герой! Солдат, а порядка не понимает!
Большинство лесорубов узнало о происшествии только вечером. «Что ж, — думал каждый, — с кем не случалось?» Даже язвительный Ганько изрек нечто сочувствующее:
— Хорошо еще, что не пришибло. Остались бы без баяниста.
Но Виктор Шугин подчеркнуто громко — чтобы все слышали — рассказывал Воронкину:
— Мне бабка когда-то сказку читала про чудака, который хотел веревкой весь лес обвязать и на спине уволочь. У нас тут внатуре такой делец есть!
Шугину не нравился Борис Усачев. Не нравился потому, что Виктор Шугин, вожак и главарь, угадывал в нем человека, не умеющего ходить в рядовых, в незаметных. Боялся, что Усачев захочет поднять голову выше его, Шугина.
Но если бы Шугина спросили, почему не нравится ему Борис, — не солгал бы, ответив: «А черт его знает? Просто не нравится — и все!»