— Ну хорошо, — решил Моран, — оставим все как есть и не будем больше об этом думать. Я скорее откажусь от всего, нежели причиню хотя бы тень заботы вашей жене или задену ее самолюбие.
Диксмер положил руку ему на плечо.
— Вы сошли с ума, сударь, — промолвил он, пристально глядя на Морана, — или думаете не то, что говорите.
— Как, Диксмер, вы полагаете?..
— Я полагаю, шевалье, что вы, как и я, не можете поддаваться порывам сердца. Ни вы, ни я, ни Женевьева не принадлежим себе, Моран. Мы только средства, призванные защитить принцип; а принципы опираются на средства, сокрушая их…
Моран вздрогнул и промолчал; его молчание было задумчивым и печальным.
Не проронив ни слова, они несколько раз прошлись по саду.
Затем Диксмер расстался с Мораном.
— Мне нужно отдать несколько распоряжений, — сказал он совершенно спокойным голосом. — Я покидаю вас, господин Моран.
Моран протянул Диксмеру руку, потом посмотрел ему вслед.
— Бедный Диксмер, — прошептал он. — Боюсь, что в этом деле он рискует больше всех.
Диксмер действительно вернулся в мастерскую, отдал несколько приказаний, перечитал газеты, приказал раздать хлеб и торф беднякам своей секции и, вернувшись к себе, сменил рабочую одежду на выходной костюм.
Через час Мориса, с головой ушедшего в чтение и в подготовку очередной речи, оторвал от этого голос служителя, наклонившегося к его уху и тихонько сказавшего:
— Гражданин Ленде, к вам пришел какой-то человек. Он утверждает, что должен сообщить вам что-то очень важное. Он ждет вас дома.
Вернувшись домой, Морис был крайне удивлен, застав там Диксмера, листавшего газеты. По дороге Морис все время расспрашивал слугу о госте, но тот, совсем не зная кожевенника, не мог ничего сообщить.
Увидев Диксмера, Морис остановился на пороге и невольно покраснел.
Диксмер поднялся и, улыбаясь, протянул ему руку.
— Какая муха вас укусила? Что вы такое мне написали? — спросил он молодого человека. — По правде говоря, все это меня больно ударило, дорогой Морис. Я безразличный и мнимый патриот, пишете вы? Полноте, вы не можете повторить мне в лицо подобные обвинения. Лучше признайтесь, что вы просто ищете со мной ссоры.
— Я готов признать все, что вы хотите, дорогой Диксмер, поскольку то, что вы делали, всегда было для меня поведением порядочного человека. Но тем не менее я принял решение, и оно бесповоротно.
— Как же так? — продолжал Диксмер. — Вы сами утверждаете, что нас не в чем упрекнуть, и все равно нас покидаете?
— Дорогой Диксмер, поверьте: для того чтобы позволить себе лишиться такого друга, как вы, у меня должны быть очень веские причины.