— Теперь ты мне должен отдать пять человек, Мартын, — спокойным голосом, не терпящим возражений, проговорил Сазонов.
У Васильева перехватило дыхание, а стоявший сзади и не подававший признаков жизни Мишка шумно засопел. Мартына будто обухом ударили по голове, даже ноги едва не подкосились. С одной стороны, он человек тёртый, опытный, многое повидавший в жизни. Не страшившийся переступить через кровь других и не дававший спуску пытавшимся провернуть это с ним самим. Он думал, что этот воевода начнёт орать, требовать отдать собранный ясак, грозить оружием и в конце концов прикажет разбить их зимовье из тех грозных орудий, что стоят на его корабле. Но этот спокойный, уверенный в себе тон по-настоящему расстроенного смертью одного из своих воинов нарушил то равновесное состояние, в котором находился пятидесятник.
«Стал бы Пушкин обо мне горевать?» — мелькнуло в голове Мартына.
— Это первый наш погибший товарищ на Амуре. Никто ещё не убивал у нас людей, кроме лихого человека с Руси, обманом пробравшегося к нам, да твоего казачка, — окончательно добил пятидесятника воевода. — Я, конечно, мог бы убить вас тут всех да сжечь ваше смешное укрепленьице, но я хочу забрать пять человек.
— Погодь ты… — пересохло во рту у Васильева. — Почто ты такое говоришь? Как это — отдать? Нешто они мне холопи какие? Да меня самого за такое дело! — перевёл дыхание Мартын. — На дыбу или в поруб!
Мишка тем временем начал пятиться задом, пытаясь вернуться в крепость и поведать товарищам о требовании чужаков.
— Мы не уйдём отсюда, пятидесятник, покуда я не пополню свою команду твоими людьми. У нас с царём русским уговор о сём есть. Он нам по доброте своей исконной людей шлёт, а твои людишки учиняют убийства. Наш князь теперь, верно, не захочет слать на Москву новых пушек для шведской войны. Потому как он будет крайне зол — у нас ещё ни одного воина не погибло в бою, а токмо из-за вашей злобы потеряли уже двоих!
Последнюю фразу воевода выкрикнул, а палец его упёрся в грудь Мартына. Мишка едва не брякнулся в песок, обернувшись назад. Воины воеводы меж тем сходили с корабля, охватывая берег.
— Сейчас я начну обстрел, а затем мы будем вязать вас, раненых да беспамятных. И тогда я заберу всех. Либо ты мне даёшь пятерых. Всё, уходи к своим людям. — Воевода отвернулся от Васильева и, уже не обращая никакого внимания на стоявшего столбом Мартына, принялся командовать своими людьми.
Убитого онегарца уже завернули в ткань и снесли на корабль. Мартын на негнущихся ногах возвращался назад, в Дукинское зимовье.