– А отчего же потом, после, ты не косил Кривую Балку? – закричал Карганов, наклоняясь к самому уху старика.
– А не посылали, так и не косил… – прошамкал старик.
– А отчего не посылали-то? – спросил Карганов.
– Это уж, батюшка, неведомо… Господская была воля! Посылают, – идешь… – ответил Парфен, смотря на вопрошавшего своими тусклыми, слезящимися глазками, и, по-видимому, недоумевая: для чего господам вдруг понадобилось узнавать о том, – косил ли он, Парфен, Кривую Балку и почему он перестал косить ее?
Все же формальные, законные документы ясно указывали на то, что Кривая Балка испокон веков находилась во владении Каргановых и была приписана к Ильяшеву. Казалось, и спорить бы не о чем, но беда в том, что у стариков были свои недостатки: Вихорев был горяч, обидчив, а Карганов – упрям, как вол.
– А-а! Он мне не верит! Хорошо же! – кипятился Вихорев. – Я и без Кривой Балки проживу… Чорт бы ее побрал!
– Если бы он попросил меня, я уступил бы ему Кривую Балку… Ну, а если дело уж зашло о правах, так сначала докажи, а потом и требуй… – говорил Карганов.
С такими же документами, как запись в календаре от 1806 года или как дедушкины письма, Вихорев, конечно, не мог обратиться к суду.
Приятели стали видаться все реже и реже. Началась между ними переписка – крайне неприятная, тягостная, еще более разжигавшая возникшие между соседями неудовольствия. То тот, то другой сгоряча, неумышленно употреблял в письме какое-нибудь неловкое выражение; приятель, и без того уже читавший между строк и в самой невинной фразе усматривавший оскорбительный для себя смысл, обижался на такое выражение и в своем ответном письме уже с умыслом подпускал соседу «шпильку». Чем дальше в лес, тем больше дров… Гнев с той и с другой стороны пуще и пуще разгорался. Вражда усиливалась…
Соседи уже в течение многих лет были знакомы и дружны, но только теперь для Вихорева выяснилось, что Карганов – человек сухой, бессердечный, злой человек, жадный, корыстолюбивый, «отца родного не пожалеет»; Карганов в свою очередь так же только теперь увидал, что Вихорев – гордец, «римский гусь», кичащийся своими предками, сутяга, кляузник и вообще пустой человек…
Быть справедливым, беспристрастным для человека так же трудно, как быть великодушным. В друге мы не видим ни одного пятна, а в человеке, причинившем нам неприятность, мы уже не находим решительно ни одного хорошего качества.
– Провалиться бы ему со своей Кривой Балкой! – ворчал бывало Вихорев, не указывая места для «провала», но можно было думать, что то место, по его предположению, не особенно приятное.