Лапа кивнул головою. В кабинете Можаева снова звенел звонок.
Весенин вбежал в кабинет.
– Собирайся. Она найдена! – закричал он.
Вся прежняя энергия вернулась Можаеву. Он вскочил с дивана и подбежал к Лапе.
– Как мне благодарить вас, – воскликнул он. – Где она? Как вы нашли ее?
– После, теперь поедем.
– Едем, Федор Матвеевич.
Но Весенин уже хлопотал на дворе. Снова выкатили коляску и торопливо впрягли в нее лучшую тройку.
Лапа и Можаев вышли на двор и через минуту мчались по неровной дороге…
Вера, задумавшись, сидела на балконе.
– Федор Матвеевич, отчего все это? – спросила она.
– Что? – не понял ее сразу Весенин.
– Ах, это! Вот Долинин, Анна Ивановна, мама. Ведь они все, – она запнулась, – несчастные.
– Оттого, дорогая моя, что они все неуравновешенные. У них чувство, воображение развиты настолько, что перевешивают трезвый ум, и их никогда не может удовлетворить жизнь. Требований у них к ней столько, что они всегда и в любви, и в разочаровании несчастны.
– Все желают себе счастья, – ответила Вера.
– Но надо знать, что желать. Желай возможного. На земле есть много счастия, если человек сумеет поставить себя – ну, хоть на второй план. А то все для себя, потом и обижаются.
– Вы нашли свое счастье? – спросила его Вера, в упор глядя на него.
Весенин смутился.
– Я счастлив по – своему, – ответил он уклончиво.
– Неправда, – качнула головкою Вера, – я знаю вас! Вы иногда печальны. Вы не можете быть счастливы, потому что поставили себя чуть не на последний план, а говорите только так!.. Когда я думаю, что вот вернетесь вы домой и там сидите одни с этой Ефимьей, мне делается грустно. И это теперь, а зимою? Все занесет снегом, волки воют, вокруг никого…
Весенин тяжело вздохнул.
– Этого нельзя изменить, – сказал он.
Она быстро встала и, краснея, взглянула на него.
– Женитесь!
Он натянуто засмеялся.
– Кто пойдет за меня? Я даже не умею говорить с женщинами.
– За вас? – лицо Веры вспыхнуло. – Вы такой добрый, умный, честный, смелый и спрашиваете? Да всякая должна счесть за… – голос ее пресекся.
Весенин схватил ее руку, счастье волной подхватило его, и он нагнулся к пылающему лицу Веры.
– Ну, если бы я сказал вам?.. – прошептал он.
– Я бы! – Вера вдруг обвила шею Весенина руками и горячо поцеловала его. – Вот! Я всегда, всегда…
И, вырвавшись из его объятий, она убежала с балкона.
А в это время Можаев стоял на коленях подле дивана, на котором лежала бледная, изнуренная Елизавета Борисовна, и, целуя ее холодные руки, говорил ей:
– И как могла ты решиться уйти от меня? Не ты, а я виноват во всем, и мы все поправим. Это злое прошло и не вернется. Не бойся меня: ты и Вера – мои дочери. Мое счастие – твое счастие!