– Встреча?
– Информация.
– Я полагаю, – задумчиво сказал Костя, – что информация стоит встречи, а чего стоит встреча, можно будет сказать только после встречи. Скажите честно, все-таки я вас разбудил?
– Да, – призналась Ксения. – Но это даже хорошо.
В следующий раз он разбудил девушку Ксению через неделю, но на этот раз он точно знал, что будит ее, потому что пробуждение происходило в постели его квартиры. Накануне они встретились во второй раз, не считая столкновения в офисе, чудесно поужинали в ресторане на набережной Москвы-реки и не потратили много времени на дискуссию о том, что делать после ужина. Зато потратили много времени на любовные утехи. Девушка Ксения оказалась чуть меньше ростом и чуть полнее, чем он предполагал, но в ней были молодость, веселье и неуемное желание. Костя чувствовал себя спортсменом, которому после травмы и долгого лечения наконец-то дали возможность сыграть на большом стадионе при переполненных трибунах и, обнимая посреди ночи уже уснувшую девушку, он подумал, что рано в его возрасте уходить из большого спорта, если позволяет здоровье, и поклонники все еще требуют его выхода на поле. Для него это была новая в жизни ситуация. Если считать, что Лиза была его женой, а он по сути именно так и воспринимал их отношения, то сейчас, он изменяя жене, получал от этого удовольствие и не испытывал угрызений совести. Эпизод с девушкой Ксенией, пусть и растянувшийся на несколько недель, ровно до тех пор, пока она не начала предъявлять на его жизнь права, большие, чем он готов был предоставить, ознаменовал переход в новый жизненный цикл. И Костя, очень внимательно относившийся к происходящим с ним изменениям, вынужден был признать, что в соответствии с теорией, согласно которой с мужчиной каждые семь лет происходят изменения, переводящие его в новое качество, от прежнего Кости осталась лишь любовь к хорошим книгам, хорошим фильмам и хорошей музыке.
По правде сказать, он стал сейчас ближе к своему прежнему другу и начальнику Андрею[35], чем к тому Косте, который осуждал этого Андрея за излишний цинизм и чрезмерный прагматизм. Осознание нового качества не радовало и не огорчало. Не было даже грусти от прощания с прежним, где-то чуть наивным, где-то чересчур романтичным, уже не молодым, но еще и не вполне зрелым маркетологом по роду деятельности, да, пожалуй что, и по пониманию жизни. Было легкое удивление, что все произошло так быстро, на вид безболезненно, в зеркале он продолжал видеть все то же лицо. Означало ли это, что где-то был припрятан портрет настоящего Кости с первыми глубокими морщинами и шрамами от уже совершенных или только готовящихся поступков, которые наверняка не пришлись бы по вкусу Косте-маркетологу.