Я ожидала, что королевский замок Амбуаз окажется великолепным, похожим на крепость Уорик. Мое воображение рисовало низкие потолки и большие окна, а также обширные жилые помещения, пристроенные к первоначальным оборонительным башням и донжону. Все годы, проведенные отцом на королевской службе, он подталкивал Эдуарда к объединению сил с Францией для создания самого могущественного союза в Европе. Для меня это означало то, что Людовик должен жить в богатстве и пышности.
Поэтому Амбуаз стал для меня полной неожиданностью. Это и в самом деле была по-своему величественная цитадель, как и любая великолепно защищенная крепость вроде Миддлхэма. Круглые башни, толстые и высокие стены, глубокий ров, узкие бойницы… И все! Разглядывая все это, я вспомнила лондонский Тауэр. Вот уж местечко, где я ни за что не хотела бы жить! Неужели эта огромная, внушающая трепет крепость станет моим домом? Только не это! Я мысленно вознесла молитву творцу, умоляя Его избавить меня от такой участи.
Нас проводили в отведенные нашей семье покои. Расположенные в одной из башен комнатки были маленькими и весьма скудно меблированными. Даже в нашей крохотной пограничной крепости Пенрит жить было удобнее, чем здесь. Вслед за нами в комнаты прибыл и наш скромный багаж.
Мы представляли собой на редкость печальное зрелище. Изабелла была очень бледна и все еще переживала смерть своего ребенка. Она часто плакала и никому не позволяла себя утешать. Кларенс также яростно сетовал на гибель, только не ребенка, а своих надежд на английскую корону. Теперь ему оставалось лишь уповать на чудесные способности моего отца. Сам граф источал язвительность в ожидании приглашения на аудиенцию к королю. Среди этих разнообразных эмоций и переживаний графиня являла собой изумительный образец спокойствия и самообладания.
Не успели мы перевести дух и оценить свой потрепанный долгими скитаниями внешний вид, как за нами явился важного вида вельможа в строгом черном облачении. Нас ожидал король. Мне не давали покоя мысли о морской соли, выступившей на подоле моей юбки, о ее пыльных складках и о заношенной вуали. Мама, тщетно пытавшаяся отряхнуть платье ладонями, застонала, заметив пятна чего-то жирного на одном из рукавов. Я также обратила внимание на то, что она тут же гордо вздернула подбородок. Я поняла, о чем она думает. Главное — это наше благородное происхождение, все остальное не имеет значения. А наша родовитость такова, что позволяет с достоинством держаться даже в королевском обществе. Мне не удавалось скопировать ее гордую и независимую осанку. Да, мы потомки древнего рода и знаем себе цену. И несмотря на все это, мы остаемся нищими и бездомными попрошайками, всецело зависящими от благосклонности человека, принимавшего нас в Государственной палате.