В коре у него образовалось нечто, что, с определенными оговорками, можно было бы сформулировать следующим образом: так, мол, и так, залезаешь на кобылу, ерзаешь, получаешь заветную разрядку и будь здоров. Теперь, хотя в организме этого мерина нет половых гормонов, – он, памятуя о былой сексуальной радости, разжигается от одного вида кобыл. И возбуждение его возникает не потому, что «организм требует», а потому, что его кора, его «сознание» (если позволительно говорить о сознании применительно к лошади) возбуждает прежнее воспоминание и запускает поиск возможных вариантов получения удовольствия. Толку от такого поведения нет никакого, потомства этот мерин, как и любой другой в его положении, конечно, более не оставит, но его кора продолжает действовать в сформированном некогда направлении.
С другим нашим персонажем – мерином без сексуального опыта – дело обстоит иначе. Он, может быть, и не прочь позабавиться, но в его коре не хранится информации насчет возможности «сексуальных развлечений», не знает он, как и что следует для своей забавы делать. Нет информации – нет и потуги, нет этой потуги – нет бессмысленной траты времени и сил. Итак, кора, как оказывается, может все испортить, создавая то, что в нашем, уже человеческом, опыте называется иллюзией. Львиная доля нашей с вами активности, как у того мерина с опытом, но без «мужского достоинства», основана не на наших возможностях, а на нашем сознательном мечтании об этих возможностях, что, согласитесь, далеко не одно и то же! И часто желание – это только привычка, и не более того.
Конский опыт
С другой стороны, в этом механизме работы психического аппарата есть, конечно, и здоровое, может быть, зерно. Здоровое, доброе, вечное. Именно благодаря этой своей способности возбуждаться «по корковым механизмам» (развитой у человека непомерно выше, нежели у меринов), по воспоминанию или по знанию, зачастую догадке о том, что удовлетворение возможно, мы способны совершать огромное количество действий, которые не детерминированы нашим собственным опытом непосредственно. Например, ученый не знает еще, что какое-то его открытие может дать какой-то искомый эффект. Однако же он ведет себя так, словно бы необходимый опыт у него существует. Он движим уверенностью, которая определяется его сознанием, его выкладками, его расчетами, его прогнозом.
Хорошо если так, но ведь в подавляющем большинстве случаев дело обстоит далеко не так оптимистично! В бесконечном множестве ситуаций мы ведем себя так, словно бы знаем о возможности некоего события, тогда как мы не знаем (не имеем непосредственного опыта), а только предполагаем, что это возможно. Зачастую эта игра сознания выливается в сущее сумасшествие!