— Что делают с нами женщины, Клав!.. Выпьешь?
Гость загадочно улыбнулся и вытащил из внутреннего кармана небольшую бутылку, плоскую, как камбала:
— А я вот вчера только из Эгре, столицы, понимаешь, виноделия… И там мне всучили такую вот взятку. Завидно?..
— Не может быть! — воскликнул профессор с театральным изумлением. — Но как кстати, Клав, удивительно кстати!..
Оба знали толк в вине, а профессор еще и пил с видом знатока тщательно и сосредоточенно, как заправский дегустатор. Гость удовлетворенно усмехался.
— А у меня будут внуки, — сообщил, наконец, профессор Митец, любуясь рубиновой жидкостью на дне. — Полным-полно, целый дом внуков… Я так и думал, что ты опять мотаешься по провинциям. Я звонил.
— Труды, — неопределенно отозвался гость. — Праведные труды на благо… или во благо. У тебя будет красивая сноха, Юль. Когда свадьба?
Профессор, довольный, кивнул:
— Думаю, где-то в октябре.
— Вы еще не назначили? — удивился гость.
Профессор развел руками:
— Не смейся, я всего неделю как… Как Назар меня познакомил. И ведь еще боялся, что рассержусь…
— Но ты не рассердился, — кивнул тот, кого звали Клавдием. — И правильно сделал.
Профессор поднял с травы свою мандолину. Глядя, как он заботливо подтягивает струны, гость выудил из узкой золотистой пачки новую обреченную сигарету.
— Юлек…
Профессор отчего-то вздрогнул. Оторвался от своего занятия, удивленно уставился на гостя:
— А?..
Тот, кого звали Клавдием, извлек из догорающего костра ветку с угольком на конце:
— Юлек… Вот пес, не знаю, как и сказать.
— Ведьм своих по подвалам пугай, — пробормотал внезапно помрачневший профессор. — Меня не надо… Ну?
Гость закурил. Глубоко затянулся, не сводя с приятеля прищуренных, чуть воспаленных глаз:
— Ты, конечно же, знаешь, что она ведьма?
— Кто? — глупо спросил профессор.
— Твоя сноха, — гость затянулся снова. — Будущая сноха… Как ее, кстати, зовут?
— Ивга, — механически ответил профессор. Потом вдруг резко поднялся со своего чурбачка. — Что?!
— Ивга, — раздумчиво повторил тот, кого звали Клавдием.
— Ты соображаешь, что говоришь? — глухо поинтересовался профессор. Его собеседник кивнул:
— Юлек… За двадцать пять лет этой каторжной работы… Я определяю их даже по паршивым черно-белым фотографиям. И, что самое печальное, они меня тоже чуют… Им от меня дурно. Вашей Ивге стало плохо не потому, что она беременна, а потому, что рядышком оказался злобный я.
Профессор сел. Подобрал брошенную мандолину.
— Плохо, что ты не знал, — сообщил тот, кого звали Клавдием. — Я рассчитывал, что… Но это простительно, Юль. Они, особенно молодые, особенно те, что из глухой провинции… Очень боятся. Может быть, Назару она сказала?