Луисардо выезжает из Тарифы по шоссе на Альхесирас. И закладывает такие виражи, какие и не снились даже Фонси Ньето на недавно проложенной трассе в Хересе.
Трррррррррр, трррррррррр, все ближе раздается мотор «рено-триана»,
тррррррррр, тррррррр, тррррррр. И, еще не доезжая до Альхесираса, где-то в районе Куартон, он слышит свист пуль, проносящихся мимо его головы. У Луисардо зубы стучат от страха, жуткий мандраж, но он скрывает его, издеваясь над своими преследователями, однако те все ближе и ближе. Луисардо выставляет поднятый палец, символизирующий эрекцию и означающий, что он всех в гробу видел. Таков был его ответ на град пуль. Другой ответ — большой и указательный палец, сложенные вместе, в виде дырки заднего прохода. В один из таких моментов Луисардо заносит, и он падает. Но, падая, он приземляется на ноги, точь-в-точь как герои комиксов. Однако далеко убежать ему не удается, потому что «рено-триана» тут же снова преграждает ему путь. В это время на дороге большое движение: по всем полосам мчатся ревущие грузовики, и шоссе на Альхесирас напоминает влагалище, кишащее вшами. Луисардо берут под белые руки и усаживают в «рено». Поскольку вокруг слишком много свидетелей, ему дают время отдышаться. Пусть выкладывает все начистоту, прежде чем его прикончат.
— Ну-ка, браток, давай по порядку, — приказывает Герцогиня, — слышал?
Несомненно, что боги на досуге подарили людям способность лгать. И, как раз используя ложь, выдавая ее за чистую монету, Луисардо спас свою жизнь и обрек на смерть путешественника. Всякий имеет право лгать, особенно в целях самозащиты. Один из двух был лишний, ответил он мне, когда я спросил, как он себя повел. Когда читаешь мораль, делай это покороче, малявка, сказал Луисардо, с порочным взглядом, с обмякшими в дебильной улыбке губами. И он рассказал, что схватившие его типы заглотили не только крючок, но и леску с удочкой и поверили, что путешественник не кто иной, как Чан Бермудес, только что вернувшийся в Тарифу после пятнадцатилетнего срока. И что Чану Бермудесу были нужны деньги и поэтому он занимался шантажом и чем подвернется, сказал им Луисардо. И что он уже давно использовал Милагрос в своих целях. Ложь удалась только потому, что никто из его захватчиков не знал Чана Бермудеса. А чтобы они окончательно заглотили наживку, Луисардо показал им свой короткий бурый указательный палец с золотым кольцом, которое, по его словам, было подарком Чана Бермудеса.
Хотя все, что он рассказывал, приобрело весомость правды, на самом деле все было иначе, потому что, когда Чана Бермудеса взяли, он занимался любовью с Милагрос, а кольцо лежало на ночном столике, на тарелке, рядом со спичечным коробком. И когда рука у Луисардо подросла, он стал его носить. Сначала оно было ему впору только на большой палец, но со временем он шикарял им на указательном. Таким вот образом Луисардо, который никогда за словом в карман не лез, продолжал вешать лапшу, спасая свою шкуру. Теперь Чан Бермудес крепко встал на ноги, сказал он, чувствуя, что надо врать да не завираться. И хотя поговаривали, что тюрьма его сломала, было в его появлении нечто триумфальное. Я тогда продавал товар в Калете, рассказывал Луисардо захватившим его типам, продавал я, значит, товар, как вдруг смотрю — он, да так внезапно, как, говорят, всегда.