Гадарик не ответил. На его шее появилась тонкая красная полоска.
– Надоели мне его разговоры, – спокойно произнес Зигфинн.
– Поразительно, – прошептал Регин. – Он даже не успел выйти из этого смехотворного тела.
Голова Гадарика медленно скатилась с плеч и упала на пол.
– Гадарик! – вот уже в сотый раз завопил Хурган.
Стражники давно убрались подальше от тронного зала, а Зверь тихонько поскуливал.
Хурган был вне себя от ярости. Он однозначно дал понять своему советнику, чего он ждет, но ничего не произошло! Головы ему так и не принесли, враги не были повержены, Элея до сих пор не появилась, Фафнир прилетал время от времени, но Хурган не знал, на кого ему следует натравить дракона.
А теперь еще и Гадарик куда-то подевался!
Хурган не видел его уже несколько недель. Государственными делами никто не занимался, власть Хургана над Ордой постепенно ослабевала, и он это чувствовал. Как такое возможно? Он заключил договор, гарантировавший ему вечное царствование. И он всегда придерживался своей части соглашения. Нибелунги должны были обеспечивать ему правление, контроль, целую вечность!
Но постепенная утрата власти заботила короля меньше, чем его слабеющий разум. С каждым днем он ощущал это все сильнее и сильнее. Слова, которые он произносил тысячи раз, теперь уже не приходили на ум. Имена, которые он так часто слышал, казались чужими. Иногда Хурган шел куда-то, намереваясь отдать приказ, но уже через какое-то время забывал, что же он собирался сделать. Никто об этом не говорил, никто над ним не посмеивался. Но все эти новости распространились быстро.
Впервые Хурган понял, насколько ничтожна его власть, если ее никто не поддерживает. Нужен был кто-то, кто слышит приказы.
Но никто больше не слушал правителя Бурантии.
И он начал разговаривать сам с собой. Вначале тихо, заботясь о том, чтобы рядом никого не было, затем громче, смелее, радуясь тому, что наконец-то нашел себе компанию. Хурган говорил о мрачных планах, спорил, как следует наказать королевство, которое он так ненавидел. Ему нравились свои мысли, он поправлял и хвалил сам себя за свою жестокость. Иногда ему было жаль, что он не может с собой выпить и разделить трон.
Лаэрт был христианином, хотя церковь Иисуса Христа почти утратила свое значение. Хурган сжег все церкви и монастыри, и в соседних королевствах обещания Спасителя не помогали управлять государством. Но Лаэрту нравилось, что Бурин молится, хотя он и не подозревал, что при этом она думает о Зигфинне и рассказывает своему далекому другу о жизни в Вендене.