– Возможно, стоит… тщательно спланировать определенные… дипломатические инициативы… прежде чем предлагать их королю. – Гадарик проглотил наживку, брошенную ему Элеей.
Прошло еще несколько недель, и хотя Данаин радовался выздоровлению друга, его волновало душевное здоровье Кальдера. Повстанец, устроившийся в замке Изенштайн, истязал свое тело как никогда прежде. Он поднимал камни и шел по широким лестницам на самую вершину замка лишь для того, чтобы вновь швырнуть их вниз, целыми днями охотился на животных, которых исландцы называли дрыками, причем на охоту Кальдер выходил с голыми руками и маленьким кинжалом. Кальдер рубил деревья, пока от них не оставались одни лишь щепки, которые не годились даже для камина, и до изнеможения парился в горячих источниках. Казалось, он пытался выжечь свои раны. В неожиданное время дня Данаин слышал, как Кальдер занимается любовью с какой-нибудь дочерью Исландии, но то были звуки не похоти, а тяжелой работы, пыхтение и рычание.
Затем Кальдер вновь поднимался на стены замка и смотрел на материк, лежавший далеко за горизонтом. Создавалось впечатление, что этого человека мучает голод, а его уши слышат горн, зовущий его к войне.
– Ты изменился, – в конце концов решился сказать Данаин. – Что истязает твою душу?
Кальдер смерил своего друга невидящим взглядом.
– Нас ждут великие дела, Данаин, и нет времени, чтобы совершить их. Ожидание сводит меня с ума.
– Разве это не тот покой, который мы заслужили и который обещал нам Зигфинн?
Отмахнувшись, Кальдер отпил густого вина из бокала.
– Да что знает этот мальчишка… Воину нужна война.
– Мы не воины.
Кальдера это возражение не обрадовало. Замахнувшись, он швырнул кубок в сторону порта.
– Я силен как никогда, как будто ранение закалило меня.
– Тогда нам нужно строить планы и искать союзников, – предложил Данаин, чтобы направить мысли своего друга в более плодотворное русло.
– Так и поступим, – прошептал Кальдер. – И уже скоро.
Не сказав больше ни слова, он ушел и с этой ночи начал спать в комнате короля Кристера. Как и всю эту неделю, ему снились кровь и власть, огонь и железо, а кольцо на его пальце накалилось, словно не могло выносить этого.
В этот день женщин раньше отпустили с поля, разрешив им вымыться в реке и постирать одежду.
– Ты знаешь, что это значит, – прошептала Брунии Рахель. – Сегодня прибудут повелители приграничных территорий, чтобы выбрать себе любовниц.
– Расскажи мне все, что я должна знать, – попросила Бруния, заплетая волосы в косу.
– Ты можешь завоевать их расположение на один день, а может быть, и на неделю. Ходят слухи о рабынях, которые стали возлюбленными и которым не пришлось возвращаться в лагерь. Но я в это не верю.