- Вот как? Все в радость… - тот отступил, убирая руку от паха мальчика, и предложил, - Тогда закончи начатое сам! Я хочу посмотреть.
Растерянный и смущенный Айсен мог только беспомощно хлопать ресницами.
- Или ты никогда не удовлетворял себя?
Юноша вспыхнул жаркой волной стыдливого румянца, а господин уже сам направил его руку, побуждая крепко обхватить полувозбужденный пенис ладошкой и двигая ею.
- Ну, нравится? - поинтересовался мужчина на ушко, придвигаясь обратно.
- Не знаю… - запинаясь пролепетал мальчик.
Тело- предатель остро реагировало даже не на действия с той его частью, благодаря которой он тоже относился к мужскому роду, сколько на тесную близость ссейдин, его дыхание над ухом, аромат его волос у щеки, жар его тела… ладошка стала влажной.
- Нравится, - заключил господин Фейран и отпустил его, позволив завершить омовение.
Больше он его не звал, а чуть позже, вовсе прогнал от себя, перестав обращать внимание совсем: не больше, чем на предмет обстановки.
У Айсена вся подушка от слез вымокла, просохнуть не успевала: за что, почему ссейдин сердится… Хоть бы сказал, что он не так сделал!
Да только где это видано, чтобы рабы у хозяев отчета требовали… Раб это вещь.
Хорошо, пусть вещь! Но ведь и вещь, может быть дорогой сердцу, любимой…
И даже самая любимая вещь не может быть нужной все время, но о ней потом все равно вспоминают! Обязательно вспоминают!! Пусть ударит, накажет, - вымаливать прощение будет счастьем… Только не прогоняет от себя! Юноша тихо глотал слезы, когда господин в очередной раз проходил мимо, не удостоив и взглядом мимоходом.
«Где взять сил, чтоб дождаться тебя?
Как могу не ждать!
Ты дыхание мое, кровь в моих жилах - без тебя сердце не бьется… Ты огонь, что дает мне жизнь, ты вода - без тебя я умру от жажды…
Единственный мой, неповторимый, - нет меня без тебя! Ты - господин, ты - хозяин, пощади! Смилуйся, не отсылай от себя…
Что тебе мои слезы - твои ноги я умою ими… Что тебе мое горе, - для тебя я стану воплощенным счастьем! Что тебе моя радость, когда радость моя это ты…»
Грустная мелодия медленно угасала, сливаясь с едва слышным журчанием фонтанчика. Пальчики замерли, обессилено опустившись на ореховый корпус…
- Айсен!
В единый миг юноша оказался на коленях перед господином, замерев в напряженном ожидании приговора.
- Я вернусь только вечером, - сухо сообщил хозяин, окидывая отстраненным далеким взглядом, - И у меня будет гость. Проследи, что бы было готово все необходимое и даже сверх того.
Айсен поклонился, чудом не растянувшись на узорчатой плитке, голова пьяно кружилась: вспомнил!! Впервые за столько долгих пустых дней и еще более долгих ночей обратился, назвал по имени… А важный гость - вот уж удача: само собой, что не старый Хамид, все еще тихо кипевший негодованием, будет прислуживать за столом.