- Есть, есть! - лихо ответил Мишенька Козлов и, щелкнув каблуками, не без удовольствия посмотрел на себя в зеркало. - С вашего разрешения я прикажу здесь прибраться и проветрить.
Тоже чудак. На флот попал прямо из реального училища, а держался каким-то гусаром. Противно было смотреть.
На палубе все же полегчало. Дул порывистый ветер, дождь, шипя, хлестал по черной реке, и водяная пыль отлично освежала лицо. Под навесом спардека, у самой трубы вентилятора, стояло плетеное кресло, на котором можно было отдохнуть.
Но отдохнуть - значит ни о чем не думать или думать о чем-нибудь спокойном, а в голову все время лезли все те же тревожные, неблагополучные мысли.
Минное заграждение. Может, оно было совершенно необходимо - как же без него задержать неизмеримо сильнейшего противника? А может, как раз наоборот было непростительной глупостью: перебежчики сообщили, что в белых частях на правом берегу готовится восстание. Как поддержишь его, если на дороге стоят свои же собственные мины?
Черт знает как трудно было, не имея решительно никакого военного образования, решать такие вопросы.
- Товарищ командующий! - Это снова был Мишенька Козлов, на этот раз с белым листком телефонограммы в руке. - Пост "Утиный Нос" сообщает, что заградительный отряд в одиннадцать пять закончил постановку и проследовал вверх по реке.
- Ладно.
Значит, заграждение стало свершившимся фактом, и больше о нем думать просто не стоило. Но оставалась еще куча других дел, и среди них путаницы было гораздо больше, чем нужно. Сможет он когда-нибудь с ними справиться или нет?
Его поставили командовать флотилией, но командующий из него получился неважный. Даже в отношении людей он делал самые нелепые ошибки. Взять хотя бы того же Малиничева. Предупреждал ведь Ярошенко, что лучше просто убрать его с флотилии, а он не поверил. Оставил его в строю, но так неладно это сделал, что только подтолкнул его на измену.
Да, он был совсем неважным командующим, но других республике брать было неоткуда, и он должен был делать свое дело.
А потому он встал и вернулся к себе в каюту разбираться в объемистой переписке с военным портом по вопросу об организации промежуточных дровяных баз.
Полчаса спустя дали обед. Снова был невеселый суп из воблы с ломтиками сушеной картошки. Снова тянулись нескончаемые разговоры о меновой торговле с деревней.
Потом принесли кашу, именуемую шрапнелью, твердую и полуостывшую, и одновременно с мостика доложили о появлении неприятельских аэропланов. Их было всего три штуки, и они все время держались далеко над правым берегом, так что прерывать из-за них обед не имело смысла