- Не буду пить, - решительно сказал Плетнев и спустил ноги с нар. - Не буду. Отстань от меня. - Попытался спрыгнуть вниз, но в последнюю секунду понял, что не устоит на ногах, и схватился за крюк, торчавший в стене. И уже совсем неуверенным голосом пробормотал:- Станция какая-нибудь... Скоро ли станция будет? Надо вагоны водой полить, чтобы не загорелись... Обязательно надо...
- Обязательно? - Точилин сам отпил глоток своего лекарства, вытер рот рукавом и улыбнулся: - Дурья голова, ты посмотри, что делается!
Действительно, поливать вагоны не стоило. По железной крыше барабанили крупные капли дождя, и водяная пыль летела в открытое окно. Теперь все обстояло превосходно. Можно было не беспокоиться.
- Ну, тогда иди спать.
Но внезапно весь вагон рвануло назад, крюк выскользнул из руки, пол, перевернувшись, стремительно полетел навстречу, и прямо по лбу пришелся оглушительный удар.
Очнулся Плетнев не сразу. В густом дыму метались люди, и печь, оторванная от трубы, лежала на боку. - Сволочи! - неожиданно высоким голосом кричал толстяк Машицкий. - Сволочи!
- Тихо! - во весь голос крикнул Плетнев и, шатаясь, встал на ноги. Нужно было подать какую-нибудь знакомую команду, и вдруг вспомнил! - Стоять по местам!
И хотя никакого боевого расписания и никаких собственных мест у моряков эшелона не существовало, в вагоне сразу наступила тишина,
- Открыть обе двери!
Одну из дверей заело, но другая, скрежеща железным роликом, медленно покатилась в сторону.
- Печь! - скомандовал Плетнев. - За борт ее!
Печь с громом прокатилась по вагону, на мгновение задержалась у порога и тяжело спрыгнула вниз. Теперь следовало подумать о дальнейшем.
- Разобрать оружие! Точилин, расставь охрану по обе стороны состава!
- Есть такое дело! - откликнулся Точилин.- А ну живее!
Снова нахлынула волна слабости, но Плетнев ее поборол :
- Два человека за мной!
Конечно, он не смог бы самостоятельно спуститься на насыпь, но с обеих сторон его подхватили под локти и вовремя поддержали.
Дождь висел в воздухе сплошной пеленой, и от земли поднимался белый туман. Поезд стоял на закруглении, и вагоны сплошной кирпично-красной дугой уходили во мглу.
- Отпустите меня, - сказал Плетнев. - Что я вам, арестованный, что ли?
Ноги вязли в мокром песке, дождь хлестал по лицу, и состав казался бесконечным. Когда один из моряков снова взял Плетнева под руку, он не протестовал.
Впереди у самого полотна постепенно обрисовалась черная роща. Чуть подальше ее, окутанный паром, стоял паровоз, а перед ним громоздилась непонятная куча обломков.