— Знаю. — Павлову было известно, что завтра к ночи ожидается пурга. — Но что делать? Нам поставили волчьи условия. Если материалы не вывезем, получим их только через три месяца. Долговато.
— Стоит ли рисковать? — прохрипел Жилин, круто вздернув левую бровь. — С пургой шутить нельзя!
Павлов и сам сначала колебался, но Городков уверял, что если они не поедут, то потеряют доверие директора завода и отношения с ним усложнятся.
— Надо ехать, — настойчиво сказал Павлов. — До пурги постараемся успеть.
Волков на минуту задумался: он оставался за Панкратова, находившегося в отъезде, и нес сейчас полное бремя его огромной ответственности.
— Добро, — наконец решил он. — Раз уж так командир настаивает…
Вот, собственно, и все, что было: обыкновенный деловой разговор. Но почему-то он оставил у Павлова крайне неприятный осадок. Павлов не может забыть прилипчивый, безучастный жилинский взгляд, от которого делается муторно. Опять какое-то предчувствие?
— Н-да, — Ветров уже проникся настроением командира, — выходит, я не ко времени.
Павлов посмотрел на своего зама, встряхнулся:
— Что значит «не ко времени»? От забот все равно никуда не уйдешь!
— Виктор Федорович, — несколько загадочно начал Ветров, — что вы скажете, если для матросов каждый день проводить короткую, но толковую политинформацию?
Павлов, не ожидавший, что замполит обратится с таким простым вопросом, даже удивился:
— Кто же откажется? Только я что-то не пойму…
— А как вы посмотрите, — продолжил Ветров, довольный, что командир повеселел, — если матросам регулярно показывать, что бывает с человеком, коли он не в ладах с законом?
— Валентин Петрович, вы загадываете мне какие-то загадки, я в толк взять их не могу…
— Так вот, — пояснил смысл своих вопросов Ветров, — и то и другое нам может дать телевизор. Только надо эту телеучебу узаконить.
— И за чем же дело стало? — спросил Павлов так, что Ветрову оставалось только радоваться: командир сразу понял и поддержал его намерение.
— Нужно менять все тот же распорядок, — перешел к главному замполит. — Самую малость, но изменить.
— Да-а, не учли мы этого, когда перекраивали раньше, — нахмурился Павлов. — Один хороший поворот всегда лучше двух полуповоротов. Ладно, давайте думать, как запустить эту телеучебу!
Городков приучил себя вставать в шесть часов пятнадцать минут. Не раньше, не позже, даже будильник не надо было ставить.
Утро начинал с зарядки — на кухне, чтобы не будить Лилю с Вероникой. Отворял шире окно, в него врывалось дыхание океана — то тихое и ласковое, то буйное и колючее, как хлыстом щелкавшее занавесками, оно всегда оставляло на губах солоноватый привкус, наполняло бодростью и еще чем-то непередаваемым, что, пожалуй, выше всего ценил Городков из всех йоговских элементов своего комплекса упражнений.