Городков с облегчением глянул по сторонам и отвалился на мягкую спинку. Сколько раз он проезжал этот обрыв и никак не может привыкнуть. Теперь главное, чтобы прошли остальные восемь машин.
Юрий Владимирович поправил наушники и с нетерпением ждал известий от Серова. Тот видел всю колонну и должен был известить, как она одолела поворот. Минута, вторая, третья… Городков стал ерзать на сиденье, проверять питание станции, но тут в наушниках послышалось продувание микрофона — привычка Серова — и заверещал его напевный голос:
— Первый, я Девятый. Покой исполнил!
Серов, конечно, от волнения перешел на въевшийся ему в плоть и в кровь морской лексикон, но для Городкова этот «покой», с густым наплывом на «о», и это «исполнил» звучали ласкающей слух песней. Он махнул Тульчинскому рукой, дескать, можно прибавить, но Антон, хоть и любил, как все молодые шоферы, быструю езду, прибавил совсем немного. Ровно столько, чтобы сохранилась так называемая безопасная скорость, при которой все увидишь, все успеешь, а если надо, сразу и остановишься.
Дальше опять пошли кручи, съезды; осилили еще один поворот с обрывом, но не такой трудный — дорога там шире. Несколько раз делали короткие остановки, на полпути устроили получасовой привал. И вот колонна у цели.
Пока загружали машины тяжелыми мерзлыми шлакоблоками, матросы побаловались сухим пайком, горячим кофе из термосов, захваченных предусмотрительным Серовым. Городков для вежливости поговорил с директором завода, еще раз заручившись его обещанием насчет новой партии материалов и одновременно пообещав катушку списанного троса. Успехи в таких переговорах Юрий Владимирович был не прочь приписать своему умению вести приятные беседы и способности выглядеть достойным партнером, однако на самом-то деле куда сильнее на директора действовали обещания поделиться столь дефицитным в этих местах тросом.
Когда все было улажено, Городков с Серовым обошли всю колонну. Матросы отдохнули, подкрепились, покурили и готовы были повторить то, что совсем недавно проделали.
Правда, Серову не понравилась машина под номером восемь: большую часть груза здесь уложили на заднюю четверть кузова.
— Старший «восьмой»! — позвал Серов, досадуя, что вырисовывается задержка. — Старший «восьмой»! — нетерпеливо повторил он, видя, что на его призыв никто не откликается.
Дверца в кабине «восьмой» несмело приоткрылась, и на землю неуклюже скатился мичман Чулков. Лицо мичмана, как мастика, хранило отпечатки крепкого сна. К сухому пайку он добавил соленых, сдобренных укропом, хрустящих огурчиков с домашним сальцем, вот его и сморило. Ах, как хорошо он прикорнул, пока заполняли кузов!