— Есть! — с хрипотцой гаркнул Серов и уже тише, чтобы слышал один Чулков, добавил: — Будь моя воля, стащил бы с тебя портки, выпорол и оставил заместо дорожного знака.
Было видно, что Чулков груз как следует так и не разместил, оттого и вышла катавасия.
Хоть и получалась немалая задержка, к обрывам все-таки поднялись. Метель даже чуть отпустила, и потому повороты около них укротили, показалось, легко. Но становилось труднее вести машины дальше, труднее следить за дорогой, подступало утомление у водителей. Перегретые двигатели не скупились на душное тепло, рождавшее сонливость.
«Нельзя, не поддавайся. Сзади целая колонна!» Городков встряхивался, опускал стекло, позволяя вместе с ветром влетать и снегу, зорко смотрел вперед, часто оборачивался, слушал приемник. Ему казалось, что он, как и Тульчинский, сросся с машиной, привык к неудобствам рейса. Но это только казалось. Усталость брала свое, и страшно хотелось поскорее добраться домой.
Прошло еще долгих три часа. Впереди замельтешили огоньки. Они были далеки, предстояло еще выдержать спуск и подъем. Но их узнали, от них уже веяло домашним теплом.
Утром непогода кончилась, на этот раз она была непродолжительной, и Павлова с Ветровым вызвали в штаб.
— Почему бросили машину? — Жилин как выстрелил, подавляя Павлова тяжелым взглядом исподлобья.
Волков, все еще остававшийся за Панкратова, по дорожной карте старался определить, как далеко находится «восьмая», а Жилин без конца вытирал платком шею и не спускал с Павлова цепких осуждающих глаз.
— Вы что, забыли наставление? — Жилин перенес платок ко лбу.
— Не хотели подвергать людей опасности, — мрачно сказал Павлов. — Стали бы греться, могли бы угореть от мотора.
— А как вы думаете, имеет право военный водитель бросать свою технику?
— А разве не бросает свою технику военный летчик, вынужденный катапультироваться? — попытался так оправдать решение Городкова Павлов.
— Ну уж ты загнул, Виктор Федорович! — Волков поставил карандаш торчком над найденной точкой. — Летчик покидает самолет, когда не может его спасти. И потом, для летчика существует смертельная опасность, а тут что?
Ветров, примостившийся у стены, проговорил:
— Нашу машину спасать не надо. За ней уже поехали. А вот для людей была прямая опасность замерзнуть или задохнуться. Мы помним приказ о подобном же случае!
— Так то в гараже, — не принял довода Волков. — В наглухо закрытом гараже.
— Едва ли под снегом лучше…
Наступило напряженное молчание. Лишь мерное тиканье старинных настенных часов в кабинете Волкова нарушало его, настраивало лучше подумать, лучше взвесить и уж потом делать выводы.