И вот однажды, поздним утром, после короткой, но интенсивной серии физиотерапевтических процедур, укрепляющего кислородного коктейля и бодрящей ванны с радоновыми солями и хвойными экстрактами, из незаметной двери в боковой, глухой стене светлого, радующего глаз здания вышел сухонький невысокий старичок с седым пушком на голове –остатками когда роскошной шевелюры. Сопровождающая его медсестра-горничная-сиделка в одном лице – приятной наружности блондинка с васильковыми большими глазами, будто нарисованными на её курносом личике – стараясь делать это незаметно, держалась в нескольких шагах позади, внимательно наблюдая за подопечным, готовая в любой момент придти на помощь.
– Милочка, – обернулся старик к девушке, – милочка, никак не могу запомнить дорогу к нашему изумительному прудику с золотыми карпами…
Очаровательно улыбаясь, девушка мгновенно приблизилась к ветхозаветному отдыхающему, одновременно пытаясь подхватить того под руку и указать нужное направление:
– Сначала пройдете по левой дорожке до жасминовых кустов, а там надо будет повернуть направо, к центру парка и всего через несколько десятков метров вы…
– Вот уж спасибо, Василиса ты моя Прекрасная, – решительно, но деликатно отстранил её руку старик. – Доберусь я и сам, ноги пока еще носят, вот память иной раз подводит.
Как и у многих пожилых людей, память играла с отдыхающим злую шутку, выдавая до мельчайших подробностей дела давно минувших лет и драпируя в зыбком тумане забывчивости события последних дней.
– Я только хотела помочь, Прохор Ан… – искренне расстроенная девушка не успела договорить, старик строго перебил её:
– И прекрати обзываться по отчеству, я себя чувствую так, будто опять попал на заседание Государственного Совета, а это похуже будет, чем процедуры у вашего проктолога, поверь мне, внучка.
– Хорошо, деда Проха, – послушно отозвалась девушка, снова пытаясь рефлекторным движением, заученным за годы работы, ухватить, старика под руку.
– Ох, Василиса, Василиса, – покачал головой Проха, но сдался под действием неумолимых чар молодости и привлекательности, привстал на цыпочки и звонко чмокнул девушку в мгновенно заалевшую щеку. – Вот теперь – пойдем, как ты пожелаешь…
Умиротворяющее примирение состоялось, и Василиса, твердо, но бережно держа под руку старичка, повела его к желаемому месту отдыха, созерцания ленивых жирных карпов и размышления о тщете и суетности жизни. Во всяком случае, сама девушка полагала, что именно этим и занимается Проха на изящной резной лавочке возле искусственного, заключенного в гранитные плиты прудика, под развесистым кустом черемухи. О чем на самом деле размышлял старик, разглядывая периодически взбаламучиваемую крупными рыбьими спинками гладь пруда и вдыхая остаточный аромат недавно отцветшей Prunus Padus, не знал и даже не мог догадываться никто – Проха по давным-давно заведенной привычке не любил делиться своими мыслями ни с кем, кроме Марго, но та уже двадцать лет, как покинула этот мир.