Эмбер сидела на кухне, где было теплее, чем в других помещениях. Кухня к тому же была обставлена самой современной мебелью и оборудованием — как в любом «нормальном» доме где-нибудь в Нью-Йорке. Эмбер нарочно устроила все так, чтобы ничто, ни один предмет, не напоминал ей о прежнем хозяине и страшном самоубийстве в кладовой для продуктов. Кухня меньше других помещений подверглась грабежу. Исчезли столовые приборы, фарфоровая посуда и телевизор, но к микроволновым печам и духовым шкафам вор, кажется, не испытывал интереса.
Мало ей было этой чертовщины, так еще муж вел себя, точно одержимый. Он превратился в параноика, злобного лунатика — хотя, признаться, не без ее помощи. Он ходил с грязной бородой, в ужасном халате, порой надевая его наизнанку, который ей хотелось посыпать дустом, а лучше сжечь. Эмбер надеялась, что их семейная жизнь наладится, когда они уединятся на природе вдали от остального мира, но муж и не думал становиться внимательным и заботливым. Жизнь вдвоем напоминала смерть. Искры любви, что остались тлеть после нью-йоркского кризиса, никак не разгорались. Однако уехать она не могла, поскольку отъезд был равнозначен поражению. Хотя Эмбер мучилась своим проступком, она не хотела отступать — вопреки равнодушию и странностям Германа, отчетливо проступившим в последнее время. Что бы он ни делал и чем бы ни увлекался, она любила его и подумать не могла о том, чтобы прожить без него хотя бы день. Нет, она во что бы то ни стало попытается все исправить.
Услышав звонок в дверь, Эмбер невольно подскочила. Гостей она не ждала, а отдаленное местоположение поместья вряд ли могло привлечь к ним в дом случайных проезжающих. Она с грустью вспоминала рабочих, которые устанавливали им камеры наблюдения, как они разговаривали, присвистывая, помогали друг другу, и от тоски решила было нанять экономку, чтобы можно было хоть с кем-то перекинуться словечком и не чувствовать себя запертой в одиночной камере. Но пришлось бы объяснять, куда деваются вещи, а значит, экономки у нее не будет.
Взглянув на монитор, Эмбер увидела за дверью Хэтти и запаниковала. Герман настоятельно просил ее не разговаривать именно с Хэтти: боялся, что если она войдет и увидит опустевшие комнаты, то Эмбер не в силах будет отстаивать ту нелепую ложь, которую он ей навязывал. Приотворив дверь, она улыбнулась в щелку.
— Здравствуйте, Хэтти.
— Миссис Бэнкс! — обрадовалась та.
— Пожалуйста, зовите меня Эмбер.
— У вас все в порядке?
— Конечно! — заставила себя улыбнуться Эмбер. — Я просто неодета для приема гостей. Надеюсь, вы не обидитесь, если мы поговорим через порог.