— Накаркали, вашу мать! — Галич плюнул в пыль, по-над плетнями пошел к своему дому.
Итальянцы послали к упавшим самолетам несколько машин. Машины вернулись на заходе солнца. Но хуторяне ничего не знали о судьбе тех, кто был на сбитых самолетах.
В душной темноте горниц долго не спали в эту ночь.
Утром Алешка Тавров, Володька Лихарев и еще несколько ребят пошли к Лофицкому лесу. У Острых могил, на седых от мелкой полыни солончаках, нашли небольшую обгоревшую воронку. Метров на пятьдесят в окружности от нее валялись дюралевые обломки. Два круглых шестнадцатицилиндровых мотора откатились еще дальше. Никаких следов ни живых, ни мертвых летчиков ребята не нашли.
— На парашютах вроде и не спускались, — усомнился Володька.
— Это тот, у какого крыло отбили. Ишь где оно.
У самой макушки Могил, в колючем татарнике, на солнце серебрилась дюралевая исковерканная плоскость.
У Лофицкого леса оба самолета упали почти вместе. Один из них скользнул по склону балки, сохранился довольно хорошо. Стеклянный колпак был разбит и сдвинут назад. Навалившись на приборный щиток, в кресле застыл летчик. Алешка потянул его за плечо назад — и тут же отшатнулся: лица у летчика не было. Была кровавая маска, успевшая вздуться за ночь.
У второго самолета Володька Лихарев нашел в промоине кусок гимнастерки с орденом Красного Знамени и карманом. Алешка достал из кармана пачку писем и комсомольский билет на имя Евстигнеева Валерия Эрастовича, 1922 года рождении.
— Всего на три года старше тебя, Алешка.
Из комсомольского билета выпала фотография. Светловолосая девушка улыбалась смущенно и радостно, словно стыдилась и не верила своему счастью. Фотография по углам была затерта. На тыльной стороне присохла кровь. Алешка попытался отскрести пятно ногтем, но ничего не получилось. Кровь успела впитаться в бумагу. Ребята молчали, будто чувствовали свою вину перед мертвым парнем и его живой и еще ничего не знающей невестой. Они стыдились своей беспомощности. Он дрался, а они только стояли, смотрели и ничем не могли ему помочь.
— Надо сохранить это все. Отошлем, может, — сказал Володька.
— Кому отошлешь. Адреса нет.
— Война закончится — отыскать можно.
— Отыскать?..
Ребята переглянулись. Володька говорил о времени, когда уже ни немцев, ни итальянцев у них не будет и все будет, как раньше. Говорил просто, как о чем-то давно и окончательно решенном.
— Давайте походим. Еще найдем чего.
Минуя кусты разросшегося бодяка и стрельчатого молочая, в балку к ребятам спустился пасечник дед Матвей.
— О чем сумуете, хлопцы? — кашлянул он, подойдя ближе.