Пока мы разговаривали с ним, на гребне холма появился из-за опушки леса конный Оседж. Он находился примерно на расстоянии четверти часа езды от нас и двигался прямо на нас, ведя на поводу другую лошадь. Наш подмаргивающий старикан немедленно узнал в этой лошади свою пропавшую кобылу.
Когда Оседж приблизился, я приятно удивился его облику. То был юноша лет девятнадцати, рослый, прекрасной наружности римского типа; он словно сошёл с яркого живописного полотна, без стеснения оставив на этом полотне все одежды: на нём была только смятая набедренная повязка. Оседж сидел на великолепном пегом мустанге, с широким ошейником, на котором спереди висела кисть лошадиных волос ярко-красного цвета.
– Он ведёт мою лошадь, джентльмены. Какая наглость! Держите ухо востро, господа! Как бы этот дьявол не учинил тут кровопролития! – воскликнул скваттер.
– Не похоже, чтобы он приготовился к ингсунгахси. Слишком уж спокоен, – сказал Питерсон.
– Что такое ингсунгахси? – полюбопытствовал я.
– Смерть на поле брани. От слова «ингсун» – гром, «хси» – уничтожить ударом палицы.
– При чём же тут гром?
– Оседжи считают, что гром есть проявление божества войны. Когда приходит шторм с его ужасающим громом и страшными молниями, индейцы воспринимают его как знак войны со стороны Ваконды [30]. Кстати, ингсунгахси может означать смерть не только на поле боя, но и гибель от удара молнии…
Индеец ехал тихо, открыто и безбоязненно. Временами он останавливался и делал какие-то жесты.
– Он говорит, – разъяснил наш проводник Пьер Оторванное Ухо, – что лошадь, которую он держит на поводу, забежала в их лагерь и что он желает возвратить её хозяину.
Я ожидал, что скуластый рыцарь начнёт благодарить дикаря, но, к моему большому удивлению, старый плут стал надрываться гневом ещё пуще прежнего, торопливо подмигивая хитрым глазом.
– Эти сукины дети увели мою лошадь нарочно, чтобы после вернуть её и получить за это вознаграждение, – грозил кулаком сварливый скваттер, – это обычная хитрость дикарей. Уж я-то знаю, я тут с ними пуд соли сожрал.
– Сударь, умерьте свои аппетиты, – ответил Питерсон, – соль плохо отражается на работе почек.
Накричавшись вдоволь, старик сказал, что надобно привязать индейца к дереву и выпороть как следует плетьми в качестве наказания. Сколь же велико было его удивление, когда мы отказались поддержать его гнусное предложение.
Насколько мне известно, в пограничье широко распространён такой способ «благодарности». Там это называется «пограничным правом» или «законом Линча». Обвинитель в таких случаях является и свидетелем, и присяжным, и судьёй, и исполнителем приговора. Чтобы превратиться в обвиняемого, достаточно одного лишь подозрения. Мне кажется, что именно такой подход к любому делу пробуждает в индейцах крайнюю неприязнь к белым людям, которая подстрекает их к возмездию и нередко оканчивается войной. Глядя на открытое лицо Оседжа, на его свободные манеры, я невольно сравнил их с суровыми чертами и наглостью скваттера и пришёл к выводу, что именно спину последнего я бы с удовольствием огладил плетью.